Она слушала.
Лен, конечно, в большей степени физическое явление, а не физиологический тип. Его поведение, манера выражаться сформированы под воздействием чего-то неосязаемого, но очень напоминающего мучительное непроизвольное заикание. Он не может ни секунды оставаться спокойным, а если даже ему это удастся, то сама его неподвижность будет своего рода позой или аргументом в споре. Но к пониманию того, что творится внутри него, приводят не черты его лица и уж тем более не сознательно отображенные на нем гримасы; понимать его нужно по тому, что скрыто за дымовой завесой лица, оттуда он подает сигналы тревоги. Он заперт на этой территории, и уже по этой причине бессмысленно обсуждать воздействие на окружающих его внешности, его физического грима; тело просто не участвует в создании его образа. Постоянная активность, которую любой человек замечает в его присутствии, проявляется на самом деле лишь в импульсах, пробегающих по нервным окончаниям контуров его тела и передающихся предметам, касающимся его; прежде всего это относится к его рукам и очкам. Его глаза ведут себя лишь как нервный узел, некое конечное скопище нервных клеток, и рассматривать их как черты его лица малопродуктивно. У большинства людей сумма нервных окончаний представляет собой лишь одно из слагаемых цельного образа, а в случае Лена эту сумму надо рассматривать как итоговую. Нервные окончания явно доминируют над остальными составляющими его тела, которые являются лишь оболочкой, сосудом для бесчисленных головоломок и всяких эстетских штучек, составляющих его нефизическую сущность.
Она легла.
Таким образом, Лен проводит не больше различий между тем. что чувствует, и тем, что по этому поводу думает, чем Марк, а разница между ними заключается лишь в причинах, приводящих к смешению восприятия и осмысления. Оба не в состоянии провести разграничительную линию между отдельно взятым ощущением и сделанным на его основе выводом, но Марк просто слишком ленив, чтобы прикладывать усилия и пытаться отделить одно от другого, а Лен абсолютно не верит в себя и в свою способность разобраться в этом. Он замыкается на ощущениях и приравнивает их к мыслям, и все это приводит к тому, что сама мысль переходит в ощущение, потому что он не в состоянии посмотреть правде в глаза и определить для себя истинную природу мысли и ее запросы. Однако в то время как Марк совершенно не способен исправиться и не желает слышать никакой критики, хотя рано или поздно он набьет себе шишек, признает собственные ошибки и будет вынужден всему учиться заново на собственном опыте. Лен открыт как для критики, так и для дружеской помощи.