– Да я тут купил по случаю старинную брошь и хотел уступить ее госпоже.
– Покажи-ка.
К счастью, у меня действительно была старинная и очень красивая брошь, я купил ее у одной служанки в Херсете и теперь показал Эмме.
– Не возьмет ее госпожа, – сказала Эмма, – даже мне и то она даром не нужна.
– Ну уж если и ты, Эмма, против меня, тогда, ко нечно, – говорю я, принуждая себя шутить.
Эмма уходит. А я снова подступаю с расспросами к Фалькенбергу. У него редкостный нюх, порой он непло хо разбирается в людях.
А что, госпожа, просила его петь в последнее время?
Нет. Теперь Фалькенберг жалеет, что нанялся сюда в работники, столько здесь слез и горя.
– Слез и горя? Да разве капитан и его жена не в самых добрых отношениях?
– Какие там, к черту, добрые отношения! У них все по-прежнему. Прошлую субботу она целый день плакала.
– Подумать только, какая неожиданность, ведь так дружно жили, наглядеться друг на друга не могли, – говорю я с притворным простодушием и жду, что он на это скажет.
– Черт ихней жизни рад, – отвечает Фалькенберг на в альдреский манер. – Ты вот ушел, а она с той са мой поры вконец извелась.
Я просидел у чердачного окна часа два, не спуская глаз с крыльца господского дома, но капитан не показывался. Почему он прячется? Дожидаться было бессмысленно, и я решил уйти, не объяснившись с ним. А ведь оправдание у меня было, я мог бы ему сказать, не покривив душой, что после первой статьи в газете слишком много возомнил о себе. Но теперь мне оставалось лишь упаковать пилу, обернув ее, сколько возможно мешком, и уйти отсюда.
Эмма была на кухне и тайком покормила меня на дорогу.
Дорога предстояла дальняя, – первым делом надо было зайти в пасторскую усадьбу, сделав небольшой крюк, а уж потом идти на станцию. Выпал снег, идти было трудно, а мешкать я не мог, приходилось наверстывать время: они ведь поехали в город ненадолго, за рождественскими покупками, и далеко опередили меня.
На исходе следующего дня я добрался до пасторской усадьбы. Поразмыслив, я рассудил, что лучше все го поговорить с самой хозяйкой.
– Вот зашел к вам по дороге в город, – сказал я ей. – Приходится тащить с собой пилу, так нельзя ли пока оставить здесь хоть деревянный каркас, сами ви дите, какая это тяжесть.
– Стало быть, ты собрался в город? – переспросила она. – Но почему бы тебе в таком случае не переночевать у нас?
– Нет, спасибо. Завтра к утру мне непременно надо в город.
Она поразмыслила и говорит:
– Элисабет сейчас в городе. Она забыла кое-что взять, может, захватишь для нее небольшой пакетик? «Вот и адрес!» – подумал я.