– А я? – спросил его Хейдин. – Я оказался, выйдя из Круга, возле самой деревни. Зачем ехать куда-то на север, если вход в Круг рядом?
– Надо! – без колебаний заявил дракон. – Поскольку вы ничего не соображаете в магии, доверьтесь мне. Я знаю, что надо делать. Так что слушайте меня и делайте то, что я говорю.
За четыре дня пути они проехали почти двести лиг на север – направление задавал Зарята. Их путь лежал по пологой возвышенности, пересеченной замерзшими реками, через которые перебирались с особой осторожностью. Однообразный пейзаж почти не менялся, оттого Руменике казалось, что они едут очень медленно. Заснеженная холмистая равнина тянулась почти до самого горизонта, сменяясь дремучими хвойными лесами или группами скал. Зарята тщательно избегал лесов, почему-то предпочитая видеть движение отряда своими глазами.
– Так вы не потеряетесь, – так объяснил он это остальным.
Из Чудова Бора отряд выехал со всем необходимым для долгого путешествия. На месте сражения с монголами Ратислав и Хейдин нашли немало нужного снаряжения. К великой радости Руменики, одежда которой совсем изорвалась и заносилась за две недели, мужчины отыскали на поле боя неповрежденный огнем сундук с награбленной монголами одеждой. Сундук, видимо, принадлежал какому-то купцу, одежда была простая, без излишеств, но удобная и хорошего качества. Руменика смогла одеться хоть и по-мужски, зато во все новое и чистое, только сапоги оставила – среди рухляди не нашлось сапог нужного размера. Липка тоже оделась по-мужски; в аккуратном дубленом полушубке, заячьем треухе и валенках она напоминала крестьянского подростка, свежего и миловидного. Была еще одна неоценимая находка – монгольская юрта, ночевка в которой оказалась ничем не хуже ночевки в истопе. Благодарные чудовоборцы снабдили отряд провизией на две недели и даже, по решению старосты Куропляса, отдали Хейдину двух коней со сбруей – это были кони разбойников, убитых Хейдином. Староста не стал жадничать: вокруг Чудова Бора бродило немало монгольских коней, потерявших своих всадников. Провожали Хейдина и его спутников всем селом, хотя Додоль и Куропляс пытались отговорить Ратислава ехать с Хейдином на север.
– Его дело воинское, а твое крестьянское, – говорил староста юноше. – Оставался бы дома, на земле, где батька твой похоронен. Родная земля – она сердцу дорога!
Но Ратислав и слышать ничего не хотел. Утром, в день отъезда, он запер дверь избушки, в которой прожил столько лет, поклонился дому, потом пошел на погост, где побывал на могиле отца. Постоял он и у могилы Агея, в которую воткнул три стрелы. Хейдин и девушки уже ждали его на околице, готовые к походу.