Найти временный приют у жриц и ни разу не зайти в сам храм было бы, по меньшей мере, странно. Другое дело, что Джасс совсем не хотелось этого делать. Она, конечно, смиренно отправилась к алтарю Аррагана, но совсем не для того, чтобы молиться. Храм был очень старый, и из-за уединенности его ни разу не перестраивали. Низкий купол прорезало несколько узких наклонных световодов, через которые проникал внутрь свет, образуя колонны, сияющие среди вечного полумрака зала. В богатых храмах на трех ярусах вдоль стен всегда горели свечи и лампадки, создавая впечатление, что огоньки света плавают сами по себе в темном пространстве, но в бедном храме едва хватало средств, чтобы по праздникам зажигать масляную лампу возле золотого тора на алтаре. Впрочем, и без всякой подсветки священный тор светился сам по себе прямо-таки завораживающе, навевая сладкое томление. Как всякая жрица, посвященная в силу культа Старых богов, Джасс легко поддавалась «наколенной» магии, которую аккумулировали божественные символы. У Аррагана то был золотой тор, у Оррвелла – черный шар, у Сайлориан – перламутровая раковина, у Двуединого Куммунга – зеркальный диск, а у Яххана – священное древо. Силу тора она ощущала как ровное тепло, в котором не было обжигающей резкости шара или слепящего блеска диска. Но Джасс не любила подолгу находиться в храме без острой необходимости, рядом с алтарем Аррагана все невзгоды казались мелкими, а препятствия преодолимыми, опасное чувство мнимой защищенности убаюкивало, в то время как следовало быть начеку. Джасс не стала обижать жриц и выполнила все предписанные ритуалы, но ей хотелось покинуть святилище побыстрее. Старые боги плели для душ смертных крепкие сети и отпускали своих служителей с большой неохотой, точь-в-точь как престарелые, ревнивые родители – поздних балованных детей. В степи, да и на всем юге люди и орки с большей охотой поклонялись Великой Пестрой Матери, но в ее храмах Джасс никогда не ощущала тяжелого давления божьей десницы. Пестрая Мать, по-видимому, мелочностью и крохоборством не страдала.
От богохульных мыслей Джасс отвлекли резкие голоса и шаги. Она, повинуясь даже не рассудку, а скорее инстинкту, свойственному всякой дикой твари, которая ежечасно рискует стать добычей, змеей скользнула в неприметную полость под алтарем за два мгновения до того, как дверь резко распахнулась. «Шестеро мужчин и старшая жрица, – определила по шагам Джасс. – Причем двое – это храмовые стражники».
– Наверное, паломница уже ушла, благородные господа, – тихо молвила жрица, и старческий ее голосок не дрогнул.