– Если ты любишь музыку, то ее здесь предостаточно, – согласился Таер, когда несколько молодых мужчин как раз проходили в дверь.
– Ох, посмотрите, кто наконец решил приземлиться, – приветствовал его один из них. – Ты улизнул от надзора сестры, Таер?
Конечно, Таер приветствовал их всех, когда вернулся с войны, но это было сделано при различных обстоятельствах: или когда они были клиентами в пекарне, или когда он сам был их клиентом. Здесь, в таверне, они были ближе друг к другу. Так много всего. С появлением молодежи музыки стало меньше, разговоров – больше. Им следовало поговорить с его матерью, потому что большинство разговоров крутились вокруг его предстоящей свадьбы. И вопрос стоял так: он собирается жениться не когда, а на ком?
Таер неожиданно для себя поспешно принес извинения и обнаружил, что мастер Виллон собирается уходить вместе с ним.
– Не позволяй, чтобы тебя допекали глупыми вопросами.
– Постараюсь, – ответил Таер, не вполне сумев подавить горечь. Может быть, потому, что чужак понимал его лучше, чем любой из его друзей и родственников, оставшихся за пределами таверны. – В жизни есть нечто большее, чем свадьбы, размножение и выпекание хлеба.
Он двинулся решительным шагом, и Виллон пошел рядом с ним.
– Я слышал столько хороших отзывов в твой адрес, как о пекаре, столько эмоций у меня от твоего пения. А ты не хочешь быть пекарем?
– Пекарь…
Таер старался изо всех сил правильно установить причину, которая беспокоила его в семейном бизнесе.
– Выпекание булочек все равно что стирка – результаты одинаково временные, – он усмехнулся. – Это мое высокомерие, не так ли? Я бы хотел совершить нечто великое, нечто, что переживет меня, как эти здания пережили людей, которые их построили.
– Я раньше об этом даже не задумывался, – медленно произнес Виллон. – Но бессмертие… Думаю, что основной инстинкт предпочтительнее предмета гордости. Это ведет к тому же, к чему тебя пытаются принудить. Как ты это называешь? Свадьба и размножение. Бессмертие человека в его детях.
Дети? Таер осознавал, что об этом он не думал, но сдавившее его грудь ощущение: «Я не могу дышать под тяжестью желаний своей семьи» – задвинуло подальше все его инстинкты.
– И чем бы ты хотел заниматься, если не оставаться пекарем? – спросил Виллон. Этот вопрос выдал в нем чужака. В Редерне никому даже в голову не придет, что можно заниматься чем-то другим. – Ты бы вернулся войну, если бы пришлось?
– Не солдатом, – твердо ответил Таер. – Мне пришлось столько убивать… Война несет только смерть. – Он тяжело вздохнул и крепко зажмурил глаза. Возможно, это было видение маленькой долины в утреннем свете, когда он выезжал верхом на коне, – внутри него вибрировало, как одна из струн виолы Циро, когда он наконец выдохнул. – Я бы хотел возделывать землю.