Далее Соколов пишет о том, как развивались события: «Крестоносное войско численностью примерно в 12—15 тысяч человек врубилось в передовой полк, пробилось через него, стремясь прорваться через центр «чела», чтобы развернуть фланги клина с целью охвата рассеченных боевых порядков русской пехоты. Но первые ряды рыцарей, пробившихся сквозь «чело», были остановлены конной дружиной Александра Невского».
Использование главной ударной силы – конных дружинников в обороне да еще в позиции, где они лишены возможности маневра и не могут быть использованы для контратаки?! Ни один полководец так бездарно не распорядился бы своим самым мощным и боеспособным отрядом.
Даже сугубо штатскому человеку очевидно, что конная дружина в решающий момент сражения должна наносить удар по флангу или в тыл атакующим ливонцам, а не ждать, пока они уничтожат центр русской позиции, чтобы по трупам своей пехоты броситься в атаку. То есть, по Соколову получается, что Александр позволил противнику разгромить его войско по частям.
Расположив княжескую конную дружину за «челом», Соколов делает неуклюжую попытку добиться соответствия между зафиксированным летописцем фактом прорыва ливонцев сквозь порядки русских войск и выдумкой конца 30-х годов о том, что Александр Невский окружил противника. При всей бессмысленности такого построения у него есть один плюс, о котором Соколов, естественно, помалкивает: всю тяжесть боя, а значит, и наибольшие потери, несет именно «чело» и фланги. А пока они гибнут в бою, княжеская дружина во главе с Александром Ярославичем спокойно стоит в резерве и до последнего момента в битве участия не принимает. В случае поражения она легко покинет поле боя. В случаи победы – бросится добивать отступающих врагов, брать пленных и собирать трофеи.
Этот тактический прием применяли все русские князья. Соловьев приводит рассказ о сражении тмутараканского князя Мстислава с Ярославом Мудрым: «Мстислав с вечера исполчил дружину и поставил северян в чело против варягов, а сам стал с дружиной своей по крылам…» (СС, т. 1, с. 222). Если поменять северян на новгородцев, а варягов на «немцев», получится построение Александра Ярославича перед «Ледовым побоищем» (с некоей модификацией у Соколова, по которой Александр оказался еще хитрее и свою дружину расположил не на флангах, а в тылу). Наутро, обходя поле сражения, Мстислав, увидев трупы павших в бою варягов и северян, сказал: «Как не радоваться? Вот лежит северянин, вот варяг, а дружина моя цела».
Так что и в этом смысле ничего нового Александр в военном деле не открыл: смысл построения Александра не в том, чтобы «парировать прорыв центра», а в том, чтобы поставив на острие удара новгородцев, сохранить свою дружину. И чем больше новгородцев погибло бы в битве и, наоборот, чем больше уцелело княжеских дружинников, тем проще было бы диктовать князю Александру свою волю строптивому новгородскому вече. Еще один откровенный нонсенс. Соколов пишет, что враги «стремились прорваться через центр «чела», чтобы развернуть фланги клина с целью охвата рассеченных боевых порядков русской пехоты». Хотелось бы полюбопытствовать, как бы они охватили расчлененные боевые порядки русской пехоты, если на флангах этих самых боевых порядков стоит конница? Либо немцы были дураки, либо Соколов не прав.