Правда, именно Рыба познакомил Витю с Каспаряном, но это произошло позже, а тогда они записали первый альбом и готовились к первому концерту в рок-клубе.
Я не очень хорошо помню этот концерт. Меня удивило, что Витя совершенно не нервничал перед первым своим выходом на сцену. Толко спустя некоторое время я поняла, что это не так. Просто волнение его было совершенно незаметно для посторонних.
Итак, Витя старался, Рыба очень старался, старались также помогавшие «киношникам» Дюша, Фан и БГ. На последней песне выскочил даже Майк. Но, не смотря на все старания, ничего путного не получилось. Что-то было! Однако неприятный осадок от первой неудачи испарился довольно быстро.
В городе наступило «+25 – лето». Началась летняя маята. Меня опять потянуло на вступительные экзамены в «Муху», куда мне ни разу ни разу не удавалось сдать хотя бы стабильно. Я железно что-нибудь заваливала.
В то лето я уже сама не была уверена – стоит ли затевать это вновь? Но привычка оказалась сильнее, и я опять подала документы. Когда Витя об этом узнал, молчаливому его возмущению не было предела. По его мнению, было нужно, то есть просто необходимо, поехать к Черному морю и жить там в палатке. И потом, зачем поступать, если это вообще не нужно?
– Ты что, хочешь стать художницей? – спросил он так, будто я добровольно собиралась вступать в коммунистическую партию.
Я, конечно, сказала, что не хочу, – и не стала. Более того, в «Мухе» больше никогда не появлялась. Мне стало совершенно наплевать на дальнейшую мало-мальскую деятельность, и все принцыпы, которые казались правильными целых 23 года, улетучились как дым.
Я уже потихоньку стала помагать ему в работе и учасвовать в его мытарствах. Стала что-то понимать во всей этой музыкальной кухне. Но всему этому ещё только суждено было случиться, а пока мы быстренько наковыряли каких-то книжек, снесли их в «Букинист» и купили билеты на поезд.
До отъезда оставалось недели две. Рыбе удалось к тому времени «нарыть» в Москве какие-то квартирные концерты с помощью Сережи Рыженко, с которым они тогда очень дружили. О поездке мы узнали за две часа до отхода поезда. Мы заметались по квартире, собирая вещи, мой скотч-терьер Билл, обладавший сквернейшим характером, тоже ужасно занервничал и сперепугу, что его сейчас бросят навсегда, прокусил Вите руку. Пока ночью мы тряслись в жутком сидячем вагоне, рука посинела и надулась, как подушка.
Несмотря на это, «квартирники» были мужественно отыграны, и мы отправились в гости к Саше Липницкому. Кстати, на одном из этих концертов Витя впервые пересекся с Густавом, однако их дружба и совметная работа началась только года через два.