Никогда нельзя судить о человеке по его прошлому. Разумеется, не все здесь единодушны, но в целом можно только удивляться, насколько старые привычки и прежний образ жизни отошли, уступив место новому чувству – чувству причастности к жизни, основанной на чем-то большем, нежели простой эгоизм. Для большинства из нас это выглядит так, словно мы снова вернули себе потерянную когда-то юность – а точнее, юность, которой у нас никогда не было».
– Стоп! – воскликнул Склар Хаст. Иксон Мирекс засек время:
– Сто восемьдесят две секунды. Норма: двести секунд. Ошибки – ни одной.
Оценка Склара Хаста составила минус 9. Поэтому Зан-Дер Рохан чуть нервничал, в очередной раз садясь за рычаги. Он форсировал набор, добившись результата в сто семьдесят девять секунд, но при этом совершил как минимум две ошибки. Рубал Галлахер и Херлингер Шоуволтер заметили со своей позиции и третью ошибку – но ее не признал Фрихарт Ноэ, и Семм Войдервег вместе с Иксоном Мирексом отказались ее учитывать. Тем не менее, учитывая штрафные шесть секунд, время было определено в сто восемьдесят пять секунд с оценкой 15/200, или минус 7,50.
Склар Хаст приблизился к аппарату для третьей попытки. Если он добьется лучшего результата с третьего захода, у Зандера Рохана останется мало шансов, учитывая овладевшее им напряжение.
Он расположился удобнее, устраиваясь за станком для набора.
– Марш! – скомандовал Иксон Мирекс. И снова замелькали рычаги. Это упражнение было из Мемориума Вильсона Снайдера, человека неустановленной касты:
«Прошло почти два года, и мы, бесспорно, представляем собой крепко сколоченный коллектив. Готовность к любым неожиданностям, способность найти выход из самого безнадежного положения и при этом всегда прийти друг другу на помощь – таковы наши достоинства. Недоброжелатели могут назвать это обезьяньей цепкостью и выживаемостью – что ж, пусть так. Другая важная черта, в той или иной степени присущая всем нам, – это развившееся в нас за эти годы чувство смирения (возможно, фатализм – более уместное здесь слово) по отношению к тем обстоятельствам, которых мы не можем изменить.
Таким образом, наше сообщество гораздо более счастливо, чем могла бы быть равная по численности группа, скажем, музыкантов или ученых, или даже военных. Я не хочу сказать, что в нашей маленькой компании нет представителей этих профессий. Жора Альван – замечательный флейтист. Джеймс Брюне – профессор физики Юго-западного университета. Говард Галлахер – высокопоставленный полицейский чиновник. А сам я… впрочем, нет! Я буду верен своему решению и не скажу ни слова о своей прошлой жизни. Это скромность? Если бы я мог претендовать на столь многое!»