Так вот я видел самурая на полке у рыжего Сергея (так его, кажется, звали) и видел бегущим, ползущим, идущим рядом во сне… Позднее эти фантазии приобрели характер посерьезнее. Друга моего посетила идея: что бы нам самим не стать самураями? Четыре японских халата были состряпаны из гуманитарного тряпья и надеты на четверых (со мной включительно) сирот. Трое ходили в подчинении у меня – по праву авторства идеи. Мечи вырезали из фанеры и покрасили серебрянкой. Долгое время нас никто не воспринимал всерьез. Друган мой только тем и занимался, что меня утешал и со мной вместе крошил носы без устали направо и налево. Кстати, можно сказать, что это была первая бандитская группировка, нами… то есть мной организованная.
Но когда вдруг привезли и показали «Семь самураев», у всех глаза открылись, что мы не просто чучела в тряпках, а самые что ни на есть самураи, – мы обрели бешеную популярность. Желающих поступить в мою армию была тьма. Не желавшие были исключением. Сначала я выбрал только троих, из самых крепких, чтобы нас было так же, как в кино – семеро. Но потом я осознал выгоду в дальнейшем наборе. Каждый вступавший в ряды самураев должен был расстаться с какой-нибудь вещицей. Под моей кроватью (я спал на первом этаже трехъярусной койки, под двумя своими «телохранителями») скопился немалый капитальчик из игрушек, марок и этикеток. А главное – я сманил в свою армию рыжего Сергея. Или, точнее, получил его деревянного самурая. Я повесил его над подушкой, объявил реликвией и приказал всем обращаться ко мне «Хозяин деревянного и живых самураев». Я пользовался исключительной властью. Мои самураи до того увлеклись игрой, что сами предлагали идеи, как должен быть наказан предатель или дезертир. Число моей армии превысило двадцать человек. Я привык к роли господина и стал беспредельничать. Нашумело дело о старшекласснике, отнявшем мою марку с Петром Первым. Мы – совсем еще пацаны – его выдрали крапивой.
Армию расформировали, когда я отказался подчинить ее пионерской организации. Я не мог примириться с тем, что мне будет кто-то указывать. Но расформировать самураев было не так-то просто. Мои воины не сдавались без боя. Мне было даже совестно приказывать – на занятия, дескать, не ходим, учиться отказываемся, подчиняемся только самому главному самураю – владельцу деревянного… Такие приказы они читали на моем лице, мне не нужно было говорить. Когда меня забирали в другой интернат, пострадала не одна милицейская форма.
Впрочем, я, кажется, сильно отклонился от темы. Я ведь не роман пишу. Может сложиться такое впечатление, что я пытаюсь вставить в этот рассказ все, что только можно. Но нет. Я просто хотел сказать, что самураи в моем детстве не случайны. Я все-таки был самурай в прошлой жизни, хоть бы вы и смеялись надо мной.