Да, если сразу не догнала, то теперь, в Трех сотнях верст, меня не отыскать другой чертовой суке. Любой из тех, с которыми я сталкивался раньше. Те не смогли бы. А вот эта…
Ох, достанет меня эта сука. Достанет…
Я дернул головой. Бред, бред, бред! Ну как она меня достанет здесь, в трех сотнях верст?! Бред! Выкинуть из головы и забыть.
Только забыть никак не получалось. Достанет она меня. Достанет…
Я раздраженно врезал ладонями по рулю и зашипел от боли. Удар отозвался в левом запястье, словно спицу вдоль руки воткнули. Обезболивающее отработало свое. Только неловко шевельнись – и боль тут как тут.
Слава богу, вот и родная двухэтажка. Старые стены цвета морской волны, с серыми пятнами отлетевшей штукатурки. Но сам дом еще крепкий. Добротный: его ведь еще пленные немцы строили, сразу после войны. И даже сейчас, через полвека – куда надежнее тех современных, которые в центре тяп-ляпают привозные турки.
Я притормозил возле дома, выключил мотор и распахнул дверцу. В машину ворвался воздух – свежий, холодный, пахнущий опавшей листвой и перегнивающей травой. Осенний.
Но все же не такой, как там, откуда я уезжал. Почти такой же, а все-таки иной. Неуловимо отдающий асфальтом, бензином, где-то далеко пекущимся хлебом…
Запах жизни.
Здесь, в городе, тысячи людей. Сотни тысяч.
Здесь она меня не найдет. Даже если каким-то чудом узнает, откуда я, все равно не найдет. Здесь столько сознаний… Даже если она запомнила меня и способна узнать, как собака узнает знакомый запах, как я узнаю лица людей, которых когда-то видел… Все равно! Здесь столько людей, столько сознаний… Для нее быть в городе – каждый миг находиться посреди стотысячного стадиона, где каждый вопит во все горло.
Именно поэтому эти чертовы суки и не любят скопления людей. Особенно днем, когда мы живем, когда мы думаем.
А вот безлюдье и ночь – их время…
Но здесь-то город и начинается день, полный жизни.
Приободрившись, я выбрался из машины, осторожно – одной правой рукой – выволок рюкзак с заднего сиденья, поставил на землю, чтобы закрыть дверцу. Двинуть левой рукой я не рисковал. Даже шевельнуть. И так каждое движение отдавалось тупым толчком боли.
Я захлопнул дверцу, подхватил с земли рюкзак и зашагал к крыльцу. Одним пальцем, остальными удерживая лямку, подцепил ручку двери, дернул ее на себя и быстрее проскочил внутрь, пока тяжелая дверь не врезала сзади по пяткам.
А дальше пришлось притормозить.
Всем хороши эти домики, кроме одного: подъезд и лестница на второй этаж крошечные, окон не предусмотрено. А лампочку опять какая-то зараза вывернула… Когда дверь захлопнулась, я остался в полной темноте.