Однажды утром мир сделался неузнаваемым. Какой-то рассеянный деятель, видно, перепутал времена суток и сразу ослепил комнату незнакомым желтым светом какой-то особенной теплоты. Невозможно стало просто лежать и смотреть. Надо было щуриться, вертеться и постоянно мять щекой теплую голубую подушку.
Другой неожиданностью дня было появление перед его кроваткой странного существа в переднике, в косынке, в морщинках и с ласковыми руками, каждая из Которых напоминала сегодняшнюю подушку. Рядом со старушкой стоял отец, неслышный, неяркий человек. Всегда-то у него в руках эта головастая линейка и блестящий двуногий рисовальный инструмент. Двое склонились над кроваткой, заслонив даже зеленую лягушку, и деловито обсуждали всякую чепуху. Слушать было неинтересно. Он закрыл глаза и стал ждать тот единственный голос. И случилась третья неожиданность. Впервые за его долгое и любопытное существование не вошла в комнату мать, не порадовала слуха ее звонкая стремительная речь. Это было странно, но еще не обидно. Впереди столько времени, что любая странность успеет развеяться. Она, конечно, скоро появится, красивая и необходимая, со сказочным ароматом своих рук. Прошел день.
Прошло еще два дня. Он стал привыкать к уверенной ласке чужого существа в переднике и морщинах. Почти приятными кажутся приходы отца с вечной головастой линейкой в руках. Иногда он улыбался, и улыбка была довольно забавной. Вначале шел взгляд, потом смеялись глаза, потом качалась голова и уводила улыбку в грусть. Тогда глаза сильно расширялись, голова и взгляд застывали, сын коротко мычал, выплевывал соску, после чего отец смеялся, ставил соску на место и быстро уходил за перегородку. Это было забавно. А зеленоватая лягушка на потолке, застряв где-то на пути своего бодрого толстения, вдруг зачахла, побледнела и почти исчезла с потолка. Только твердая привычка видеть ее в определенном месте удерживала как-то лягушачий силуэт. То же самое было и с матерью. Желание видеть и слышать ее сокращало дни странной разлуки, как бы оживляло перед глазами красивые очертания. Последние дни даже сблизили его с остальным населением этого мира: кажется, неслышный отец и старушка в косынке тоже изнылись, устали без его матери, иначе с чего бы такими теплыми были старушкины ладошки-подушки?
Однако солнце так нагрело подушку, что потолковая зеленая приятельница исчезла навсегда. Немного воображения, и небольшая щель правее люстры изобразила собою худого и плоского человечка, скачущего на одной ноге, к тому же согнутой в колене. Ой, эта щель правее люстры – сущая находка, сюрприз. Да нет, он просто чудак, что истратил столько добрых сил на эту скверную изменницу-лягушку! Теперь-то ясно, что человек ему будет верен до конца: вон как весело он скачет – не доскачет к люстре на плоской полусогнутой ноге!