– Я думаю, мисс Николс, вам следовало бы остаться. – Глаза Лорен сузились, она сжалась, затем вернулась на место.
На душе у Дэвида опять начали скрести кошки.
Секунд пять Докерти молча глядел на пол, потом сунул руку в карман пиджака и вынул блокнот с твердым переплетом, внутри которого лежали зеленые бланки. – Доктор Шелтон, – спросил он, протягивая ему блокнот, – вам не знакомо это?
Дэвид полистал формы и, запинаясь, ответил. – Знакомо. Это формы С два-двадцать два. Но я не вижу, каким образом...
– По ним заказывают наркотики? – спросил Докерти.
– Да, но...
– На них стоит ваш штамп, не правда ли?
– Хватит! – вырвалось у Дэвида. – С меня хватит! Вы мне скажете, чего хотите или... или уходите! – почти прокричал еж. В животе у него, да и в груди тоже, образовались огромные узлы, которые начали все туже и туже завязываться.
– Доктор Шелтон, я разослал запрос по всем аптекам города с просьбой представить мне фамилии тех людей, которые за последний месяц приобрели у них морфин для внутривенного вспрыскивания. – Из нагрудного кармана он вынул отдельный зеленый листок бумаги. – Эта форма С два-двадцать два была использована для приобретения трех ампул сернокислого морфина в аптеке Квигга, что в западном Бронксе. Она датирована вторым октября, днем, когда была убита Шарлотта Томас. Это ваша форма, доктор Шелтон. На ней стоит ваша фамилия.
Дэвид схватил листок.
– Это не моя подпись, – механически произнес он, глядя на буквы и закрывая глаза. Много лет над ним подшучивали, он и сам подшучивал над собой, видя свои каракули. – "Любая макака может выписывать рецепты моим пациентам", – как-то раз съязвил он. Эта форма могла промелькнуть в ворохе его бумаг на столе и остаться незамеченной.
– Возможно, – спокойно согласился Докерти, – однако я подозреваю, что она ваша. У меня имеется еще кое-что, доктор. Ордер, который я получил на обыск вашего кабинета, позволил мне не только изъять ваши формы, но и это. – Он снова сунул руку в карман и вытащил небольшую фотографию в золотой оправе. – Мистер Квигг однозначно узнал вас по этой фотографии как того человека, который приобрел у него морфин.
Дэвид уставился на фото, с которым он никак не мог расстаться, где была изображена вся его семья – он, Джинни и трехлетняя Бекки – возле лодок-лебедей в городском парке. До аварии оставалось два месяца...
Докерти, казалось, пребывал в нерешительности, но вот он тряхнул головой и произнес:
– Дэвид Шелтон, я беру вас под арест за убийство Шарлотты Томас.
Слова прозвучали как удар грома, отозвавшись неприятным жужжанием на высокой ноте в висках. Он попытался движением головы избавиться от подступающей боли, слушая, как полисмен зачитывает с затасканной картонной карточки его конституционные права и плохо их понимая. Дэвид смотрел (словно это был и не он, а посторонний наблюдатель), как человек в форме протянул к нему руки и защелкнул наручники за спиной. Извинение Докерти по поводу ограничения его свободы потонули во всепоглощающем шуме в голове.