Неизменное стремление ее матери добиваться восторженного рева толпы внезапно приобрело в сознании Глори новый смысл. Возможно, и она всю жизнь жаждала испытать это ощущение. Мысли о матери заставили ее посмотреть на произошедшее трезвыми глазами.
Глориана уступила Данте после долгих раздумий. Ей пришло в голову совместить, казалось бы, несовместимое – зеркало должно сослужить службу Данте, а потом, после исполнения его заветного желания, остаться у Глори. Но она не призналась бы даже самой себе, что двигало ею при таких обстоятельствах. Это было уязвленное самолюбие. Пусть до него дойдет, что для нее не имеет никакого значения, любит ли он другую женщину или нет. Ровно никакого значения.
А потом она отдалась телом, душой и сердцем человеку, который не мог остаться с нею. Человеку, принадлежавшему другой женщине, но честно заявившему о своих намерениях до того, как она уступила трепетному, страстному желанию, завладевшему ею с момента первой встречи с Данте.
«Ты уверена?.. – спросил он ее. – Ты уверена?..»
У Глорианы стоял комок в горле. Разумеется, теперь должны были начаться угрызения совести, подступить рыдания. Вместо этого она поймала себя на мысли: «Я уверена, что всегда жалела бы о том, если бы между нами ничего не произошло».
Да, теперь она отошлет его своею собственной рукой. У нее вырвался невеселый смех. Этот звук заставил Данте сесть на ложе их любви. Его рука потянулась к Глориане, и он привлек ее к себе на колени так несмело, словно ожидал сопротивления.
– Глориана?..
Она оставила без внимания его озабоченность и сосредоточилась на поисках блузки. Повернувшись к нему спиной, она на этот раз очень осторожно стряхнула пыль с нее.
– Я не хотел бы, чтобы ты сожалела о том, что произошло между нами сегодня, Глориана, – тихо сказал Данте.
– Сожалеть? О, вовсе нет! – Проклятые слезы, которые еще несколько мгновений назад могли бы быть побеждены, теперь хлынули из ее глаз весенним ливнем. Она приложила огромные усилия, чтобы ее голос не прерывался от слез. – О чем тут жалеть? Я просто следую традициям женщин семьи Карлайлов. – Она отказалась от мысли поднять с земли свою рубашку и нижние юбки – Данте так пылко любил ее на них, что они вдавились в землю и, казалось, приросли к ней. Она вернется за ними утром. Глориана надела блузку, на ощупь застегнула кнопки, а потом взялась за юбку. – Сначала бабка, потом моя мать, а теперь вот и я. Все мы прыгаем в постель к мужчинам, которые… О, да о чем тут говорить!..
Незамужняя бабка родила ее мать, потом незамужняя мать родила ее, Глориану. А теперь, может быть, в ее чрево заложено семя крошечной девочки, которая вырастет, чтобы поддержать эту роковую традицию. Красивая маленькая девочка с глазами цвета меди никогда не узнает, этого человека – этого полуприрученного тигра, – зачавшего ее в залитой лунным светом пустыне Аризоны, потому что ее мама отправит его в путешествие во времени.