– Я пытаюсь понять, откуда у вас этот акцент. Уж не родственник ли вы Летучих Замбеллисов? Звук вашего голоса похож на их голоса, правда, не совсем.
Губы Данте тронула едва заметная улыбка:
– Сначала Вилли Снелл, а теперь Летучие Замбел-лисы… Как я вижу, все, связанное со мной, напоминает вам кого-то другого.
Ну все. Глори вдруг почувствовала, как ей в лицо ударил жар от тревожного сознания того, что она теряет голову в его присутствии.
– Это так естественно – пытаться найти что-то знакомое при первой встрече с человеком.
Ироническая нота в голосе Данте исчезла:
– Вы не помните о нашей давней встрече?
– Я… я не думаю.
Возможно… Однако она не могла начисто это отрицать. За многие годы Глори выступала перед тысячами людей. И частью ее работы были флирт, лесть, отвлечение внимания зрителей, когда она демонстрировала свои нехитрые фокусы. И каждый раз какой-нибудь мужчина задерживался после окончания представления, уверенный в том, что ее игра таила в себе невысказанное приглашение. Она неизменно отсылала их, убеждая их словами о том, что даже не замечала их лиц в толпе зрителей.
Глори внимательно изучала лицо своего пленника – худое и строгое, с медной искоркой в темных, глубоко посаженных глазах. Глаза не давали ей покоя. Она не могла избавиться от ощущения, что уже где-то видела незваного гостя. Гордые губы, волевой подбородок – все гармонично сочеталось, создавая необычайно привлекательный облик. Она почти не видела его волос, скрытых под каской, но догадывалась, что они должны быть каштановыми, с бронзовым отливом, как полосы у тигра, и очень хорошо сочетаться с бровями и усами. На щеках его темнела едва заметная щетина.
Она поймала себя на том, что благодарила своего ангела-хранителя за то, что Данте отказался поступить к ней на службу. Всю жизнь она работала рядом с мужчинами и знала, как они используют любой момент, пытаясь, каждый по-своему, добиться расположения женщины. Вдруг представила себе, как этот парень невинно попросил бы ее помочь ему снять этот металлический жилет, а потом – она хорошо знала, каким будет следующий шаг, – попытался бы урвать мимолетный поцелуй. Она внезапно вообразила склонившееся над ней лицо незнакомца, притягивающую глубину его грустных темных глаз … и вот уже его губы косаются ее губ, а усы и небритая щека щекочут ее щеку.
Целоваться с собственным конюхом? Боже правый, и откуда только берутся такие дурацкие мысли?
– Нет, раньше я с вами никогда не встречалась, – прошептала она. – Я бы запомнила.
– Значит, вы не Елизавета?
Он произнес эти слова в столь глубоком отчаянии, что Глориане на мгновение стало грустно: никто никогда не нуждался в ней так.