– Ах! – Она по-прежнему широко улыбалась и смотрела на него с безмерным восхищением, отмеченным, однако, едва заметным напряжением. – Эта штука у тебя на груди и впрямь сделана из очень крепкого металла.
Данте открыл рот для приветствия, но лишь сдавленный вздох встретил Глори, которая уже сплетала пальцы, обнимая его за шею и притягивая к себе.
– К моему величайшему сожалению, – прошептал он, думая о том, с каким наслаждением ощутил бы грудь Глорианы своей грудью, не будь на нем этой злополучной четвертьдюймовой кованой стали, разделявшей их.
Она пригнула ему шею, подняла лицо к его опустившейся голове, и он почувствовал кожей ее теплое дыхание, когда она потянулась к нему губами. О Боже, он боялся, что Глори уже никогда даже не заговорит с ним, а она хочет поцеловать его здесь, на глазах у всех этих людей!
– Какого черта ты надел все это, когда Мод дала тебе приличную одежду? – прошептала она прямо в его губы.
– Опять ты придираешься к моей одежде. Я накрыл собственную персону плоской шляпой, как ты мне советовала раньше. И мог бы сказать тебе нечто подобное о твоей внешности – что случилось с нижней частью твоего платья?
– Моего платья?
Данте быстро провел рукой по выпуклости под задней частью ее юбки.
Глориана задохнулась от негодования:
– Как ты смеешь! Прекрати немедленно! Это мой турнюр.
Данте охотно перестал поглаживать турнюр – гладить то, что на ощупь было похоже на накрытую материей корзинку, не доставляло ему никакого удовольствия.
– Разве ты не помнишь предупреждения мисс Хэмпсон о том, что нам грозят неприятности? Это на всякий случай. Но мне могут понадобиться и полные доспехи кроме брони на груди.
Он старался не замечать, как от его дыхания шевелились ее волосы, как солнечные лучи высвечивали золотисто-рыжие пряди и золотили их еще больше, отчего казалось, что она сияла каким-то ангельским огнем.
– Ладно, теперь жалеть об этом уже слишком поздно. – Глориана откинулась назад, не выпуская из кольца своих рук его шею. Широкая улыбка не могла скрыть выражения тревоги в ее глазах. – Не стой же как истукан. Обними меня.
– Обнять тебя?
– Ну да, и покрепче.
– Покрепче?
– О Боже, я все время забываю, что ты иностранец. Поторопись же и обними меня. – Увидев, что он колеблется, Глориана в расстройстве прошипела: – Данте, я умею читать настроение толпы. Для нее ты выглядишь странно в этом угрожающем одеянии. По всему видно, что эти люди раздражены. Будет лучше, если мы не позволим им узнать, что ты известный всему миру убийца.
– По-твоему, их смутят наши крепкие объятия?