Век бы мне не видеть твоей посадочной платформы, ублюдок!
— Поверите ли, — сказал он доверительно, — я страсть не люблю тех, кто продает детишек. Хуже только те, кто их покупает. И уж поверьте, покупателю придется несладко! Я с него шкуру с мясом обдеру!
— С чего ты взял, будто он ее для тебя снимет? — фыркнул дон.
— А пусть только попробует откажется. — Мак приподнял верхнюю губу. — У меня на него рычаг есть. В жизни не поверите! Хорошо выглядите, мэм. Кто знает, может, еще увидимся?
Увидимся, сукин сын. Только тогда тебе будет не до секса.
Зеленая рука потянулась отключить связь, и в этот момент, когда Натали только что зубами не скрежетала и бессильной ярости, зеленая мозаичная птица спикировала к МакДиармиду на предплечье.
— Позор-р-р-р! — услышали сидевшие за столом. — Р-р-р-разор-р-рение! Погибель!
Ну и что теперь? Беспомощность накатила, хоть плачь. Это все, на что я была способна? Будто расстреляла весь боезапас и осталась наедине с космической ночью, полной шныряющих хищников. Невидимых, к слову сказать. И мысли в голове нет ни одной. И воли. Сделала все, и этого оказалось недостаточно. Приложить разве руку к носу и повернуться на одной ноге, как это принято у нечисти. Вдруг поможет?
Но этим не может все кончиться! Пытаясь нащупать хоть какую-то трещину во вражеской обороне, она обвела глазами зал.
Компания, отмечавшая торжество, переместилась из-за своих столиков на танцпол — неровной формы площадку из стеклоплиты, подсвеченную голубым, внутри которой взрывались цветные фейерверки. «Танцуй на облаках» — так это называлось в мимоходом виденной рекламе. Фейерверки отражались в зеркальном потолке, и площадка казалась накрытой северным сиянием. Уроды убрались со сцены, их место занял симфоджаз, старинный саксофон в одиночестве тянул из публики нитку души, пока остальные члены группы рассредоточивались по местам и доставали инструменты из футляров. Женщины на высоких каблуках на фоне голубого сияния казались силуэтами, вырезанными из черной бумаги, вот только силуэты эти томно изгибались, будто плавились и струились, и норовили стечь на пол лужицей чернил. И почему-то они казались Натали непристойными.
Пиявки!
Это всего лишь веяние момента, сказала она себе. Приди ты сюда с мужчиной, будучи в полной уверенности, что Брюс дома бьется с ахейцами за корабли, и сама бы туда пошла после второго бокала, и не хуже других оплетала бы партнера гибкой лозой под резонанс музыки сцены и музыки желаний. Когда в последний раз?.. Сейчас и не вспомнить.
Самое время взрыднуть над бабьей долей! Кислятина.