– «Просветить насквозь» звучит лучше, – отозвался детектив. – Эта фраза модна в высшем обществе Нью-Йорка, в Бауэри,[77] не так ли? Отлично, я ею воспользуюсь.
За последнюю пару недель Брайс Картер и Джойс Уиппл достаточно вращались в компании Ано, чтобы в благодарном молчании принимать обещание использовать идиомы и не вдаваться в дискуссии о местопребывании нью-йоркского высшего общества.
– Возможно, будет лучше позволить Джойс продолжать свою историю, не прерывая ее, – холодно предложил мистер Рикардо, и Ано послушно склонил голову.
– В будущем я постараюсь не трепать языком почем зря, – ответил он фразой, явно почерпнутой из очередной беседы с шофером своего друга.
– И хорошо сделаете, – сказал Рикардо. – Продолжайте, Джойс.
– Мне было не по себе. Дайана нервничала, то и дело погружаясь в свои мысли. Я стала для нее посторонней. Эвелин и мосье де Мирандоль сразу почувствовали ко мне неприязнь. С другой стороны, Робин Уэбстер оказывал мне все большее внимание. К несчастью, он сразу положил на меня глаз. – Ано с трудом сдержался под ледяным взглядом мистера Рикардо. – Вечером два молодых человека, живущие по соседству, обедали в шато, а потом мы танцевали на террасе под граммофон до одиннадцати. Робин Уэбстер все время приглашал меня, хотя мне этого не хотелось. Танцевал он превосходно, но я видела, с какой злобой смотрит на меня Эвелин Девениш. Однажды, стоя близко к Робину Уэбстеру, она резко отказалась от приглашения на танец и сказала, повысив голос, чтобы Робин ее слышал: «Жарко. Я прогуляюсь к реке». Она спустилась по ступенькам, немного подождала внизу, не оборачиваясь, а потом в одиночестве побрела через лужайку. Робин Уэбстер не обратил на нее внимания. Дайана вышла в библиотеку поставить новую пластинку. «Вы должны оставить меня в покое, – сказала я Робину. – Я не хочу причинять никаких неприятностей. Пожалуйста, идите!» И я кивнула в ту сторону, где мелькало белое платье Эвелин. Уэбстер проследил за моим взглядом. Я никогда не видела ни на чьем лице такого презрения, какое появилось на его лице в этот момент. «Она не знает разницы между хозяйкой мужчины и любовницей мужчины и должна ее усвоить», – сказал он. Я отшатнулась, и его поведение сразу же изменилось. «Вы считаете меня отвратительным, – жалобно произнес он. – Какой ужас! Меньше всего на свете я хотел бы вызывать у вас отвращение!» Его глаза скользнули по мне с головы до ног, словно составляя опись меня и моей одежды. «Скажите только слово, – добавил Робин с неожиданной страстью, – и я уступлю другому этот танец и последую за Эвелин».