«Я знаю, о чем ты, – отозвалась она. – Робин проводит много времени с Эвелин Девениш. Но он любит меня. – Я чувствовала, что ее уверенность нельзя поколебать никакими доказательствами. – С тех пор как ты приехала, Джойс, он и к тебе проявляет внимание. Но это всего лишь уловка, чтобы никто не догадался о наших планах».
«И когда же вы собираетесь пожениться?» – спросила я.
«В будущем месяце, – ответила Дайана, и на ее лице появилось странное выражение – наполовину гордости, наполовину страха. – Я не могу всего тебе рассказать. Но мы избраны – он, я и еще несколько человек. Это страшная тайна. Сначала я боялась – возможно, и сейчас побаиваюсь. Но назад ходу нет. Речь идет о вере – те, кто ее не разделяет, могут изгнать нас и забросать камнями. Но таких, как мы, много – не только здесь, но и в Париже, в Италии. В конце концов, тех, кто прав, всегда… – она с трудом подобрала нужное слово, – карают, верно? Эта древнейшая вера в мире – она проповедует страсть вместо самоотречения, и для тех, кто ее придерживается, мир становится теплым и ярким, а не серым и холодным».
Дайана говорила тихим, хриплым от избытка эмоций голосом, ее лицо дрожало, грудь бурно вздымалась, словно после состязания в беге, а руки вцепились в платье. В уютной гостиной с окнами, выходящими в сад, за которым поблескивала река, рядом с библиотекой, где звучала пластинка с незамысловатым фокстротом, передо мной сидела фанатичка, охваченная экстазом. Внезапно она прижала руки к глазам и разразилась слезами.
«Я боюсь… боюсь…» – вскрикнула Дайана голосом, полным безнадежного отчаяния, и выбежала из комнаты, прежде чем я успела произнести хоть слово.
У меня появился проблеск надежды. Де Мирандоль и Эвелин Девениш вполне искренне поклонялись дьяволу. Я хорошо знала, что этот культ существует не только в мире джунглей, но и в мире гостиных. Невротичка Эвелин и разочарованный дегенерат де Мирандоль были предназначены для него. Но Робин Уэбстер – другое дело. Он был всего лишь хитрым манипулятором, который пользовался этим культом в своих целях. Конечно, он мог жениться на Дайане Тэсборо, но ему была нужна не жена, а крепостная. Считая его верховным жрецом Сатаны, она стала податливой, как глина в руках скульптора. Единственная надежда сокрушить его планы заключалась для меня во внезапных слезах Дайаны и словах, которые за ними последовали. Она боялась – следовательно, ее можно было спасти. Но как? Я все еще думала над этим, когда дверь в коридор открылась и вошла Эвелин Девениш. Лицо ее было бледным и напряженным.