— Соль — парень ужасно аккуратный, — сообщил Камилле Бютей. — Он бог знает сколько времени провозится, пока уложит вещи в свой ящик.
— Бютей, — окликнул его Солиман из глубины кузова, — в фургоне все-таки здорово воняет.
— И что я, по-твоему, должен сделать? — сердито отозвался управляющий. — В нем же не кабачки возили. В нем, между прочим, возили овец.
— Ладно, не переживай. Я просто сказал, что здесь воняет.
— Запах не будет чувствоваться, когда мы поедем, — вмешалась Камилла.
— Вот-вот.
К ним подошел Лоуренс в сопровождении Полуночника.
— «Любовь, — произнес Солиман, прислонившись к дверце кабины и уперев руки в бока, — чувство привязанности к кому-либо или чему-либо. Склонность, продиктованная законами природы. Страстное влечение к особе другого пола».
Немного растерявшись, Камилла повернулась к молодому человеку.
— Это статья из словаря, — объяснил Солиман. — Он у меня весь тут, — добавил он, постучав себя пальцем по лбу.
— Мне нужно попрощаться, — заявила Камилла и поднялась с подножки фургона.
Полуночник забрался в кузов, вывалил содержимое рюкзака в ящик, указанный Бютеем, — крайний справа. Потом остановился в ожидании позади фургона, рядом с Солиманом, и скатал солидную самокрутку из крепкого табака. Сразу после похорон Полуночник снова облачился в поношенные вельветовые брюки и безразмерную куртку, надел грубые башмаки и водрузил на голову пыльную, ветхую от времени шляпу с черной лентой. Он был причесан, гладко выбрит, и поверх обычной нательной майки на нем красовалась белоснежная, жестко накрахмаленная рубашка. Он стоял и курил, держась, как всегда, удивительно прямо и положив левый кулак на пастуший посох. У его ног лежала собака. Он вынул перочинный ножик и вытер лезвие о штанину.
— И когда оно начнется, это перемещение по дороге? — спросил он сурово.
— Что начнется? — удивленно спросил Солиман.
— Перемещение. Road-movie.
— А! Как только Камилла закончит прощаться со своим траппером.
— В мое время молодые женщины не целовали мужчин у всех на глазах посреди проселочной дороги.
— Это была твоя идея — позвать ее.
— В мое время, — упрямо продолжал Полуночник, неторопливо складывая перочинный нож, — молодые женщины не водили грузовики.
— Если бы ты сам умел водить, нам бы не пришлось все это устраивать.
— Я не говорил, что я против, Соль. Мне это скорее даже нравится.
— Что?
— Руки этой девушки на руле грузовика. Да, мне нравится.
— Она красивая, — заметил Солиман.
— Не то слово.
Обняв Камиллу, Лоуренс издали наблюдал за ними.
— Старик ради тебя расстарался, — насмешливо произнес он. — Заправил идеально чистую рубашку в грязные штаны.