– А и ложь же! – закричали бабы и казаки.
Есаулы зачитали письма персидской вязи, турецкой, польской.
Из писем стало ясно, что поляки хотят распространиться по всей Руси, насадить всюду свою веру. Турки свое гнут – взять Азов. А полячки-лазутчицы, свои черные дела делая, и тем, и другим на руку играли…
Бабы первыми стали кричать:
– Сажать их на кол! На кол сажать!
Смага Чершенский подтвердил, что был в Астрахани, видел Жебжибовскую и получил от нее наказ установить связь с Мариной Куницкой, которой поручалось, не мешкая, отравить ядом всех знатных донских атаманов, дабы оставить войско без вожаков…
Загудело Судейское поле, заволновалось…
– На кол блудню! На кол! Блудню на кол! На кол!
Бабы ринулись к столу, вцепились в волосы лазутчицам. Перевернули стол, чернильницы опрокинули, скатерти сорвали, есаулов едва не побили и сказали главному судье:
– Теперь нам все ясно! Измена на Дону зародилась. Не посадишь лазутчиц на кол – бороду вырвем. А мы вам, казаки-атаманы, всегда будем верные женки. На кол чужих баб сажайте. За землю русскую не только вы, а и мы в ответе.
Еле оторвали казачек от пленниц.
Черкашенин сказал:
– Бабоньки! Не лиходействуйте, не шумите так, голова кругом идет!
– Пойдет! – закричали бабы. – Где яд, который у Марины в склянке сохраняется? Подавайте яд!
Аким Тетеря принес яд в склянке.
Варвара взяла склянку, подошла к Марине и сказала:
– Прими яд, гадюка. Искупи свои злодейства!..
Марина Куницкая отшатнулась, прикрыв лицо рукой, и сдавленным голосом проговорила:
– То не яд, то мазь для притираний. А я ни в чем не виновата перед вами…
– Прими свою мазь, – твердо повторила Варвара, – и тогда мы поверим, что ты жила у нас на Дону честно.
Марина мотала головой и твердила:
– Не виновата я. Знать никого не знаю, и никто мне такого наказа, чтоб атаманов травить, не давал.
– Удавить ее, подлую! – кричали бабы.
– Да подождите вы, – сдерживал их Черкашенин.
Спросили Ядвигу, Ванду да Констанцию, знают ли они Марину. Все трое сознались: знают.
Тогда бабы заявили главному судье Черкашенину:
– Законы выработали на Дону?
– Выработали, – сказал Черкашенин.
– Бабе, совершившей непристойное, что по закону следует?
– Бить на майдане три дня палками.
– Вот, – сказала Ульяна, – нас в Азове восемьсот женок, каждой женке по закону войска следует кажинный день бить изменницу и блудницу палкой.
– Верно, – сказал судья, подумав. – Три дня будете бить ее палками.
Тогда Марина шагнула вперед и сказала:
– Принимаю!.. Дайте склянку…
И приняла яд, с ненавидящими, злыми глазами, медленно присела на землю, будто отдыхая в полной тишине, и умерла, корчась в судорогах…