– Где девушка, Денатурат? Где Лариса? Ты меня слышишь?
Глаза Денатурата закатились, покрылись белой пленкой, горло в последний раз дернулось и остановилось. По краю рта потекла кровь. Денатурат вдруг обмяк и затих.
– Где Лариса?! – в отчаянии закричал Гуров, тряся мертвеца за вялые плечи.
– Да плюнь ты на него, Лев Иванович! – сочувственно сказал вдруг Глузский. – Нашли мы девчонку. В доме они ее прятали, в подвале… Жива, жива, не пугайся! Но плохая, конечно…
Гуров посмотрел на него, развернулся и широкими шагами пошел в дом.
Первое, что он увидел, переступив порог, это кряжистую фигуру лесника. Тот лежал на полу, лицом вниз, руки его были скованы за спиной наручниками.
– Баловать начал, – объяснил Глузский. – За топор по своему обычаю хвататься. Пришлось угомонить. А девушка там, дальше. Мы ее подняли, а что с ней делать – один бог знает… Это уж ты сам решай.
Гуров вошел в спальню и ахнул. Возле широкой, неряшливо застланной кровати стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, Песков, а на кровати лежала девушка. Нет, не девушка, а почти бестелесная тень, скелет, обтянутый кожей, мумия – ничего лучшего в голову Гурову не приходило.
– Там в подвале у них целая аптека, – сказал Глузский. – Шприцы кругом, порошок, таблетки… На иглу посадили девку, суки!
– Ничего, главное, жива, – пробормотал Гуров, хотя, кажется, и сам не слишком был в этом уверен.
Однако он наклонился, подхватил пленницу на руки и, сделав сердитое лицо, направился к выходу.
– Прочь с дороги! Дверь откройте! Машину, быстро! – выкрикивал он на ходу, хотя в том не было никакой необходимости – товарищи и сами делали все необходимое.
Гуров вынес девушку во двор. Прохладный вечерний воздух был наполнен резким смолистым запахом. Над верхушками сосен одна за другой выступали мелкие, но яркие звезды. Прямо у крыльца стучал движок «УАЗа». Водитель Видюнкин, уже приготовившийся сражаться и задерживать машины, был совершенно сбит с толку.
– Я тут, товарищ полковник, – сообщил он. – Говорят, вы сами управились? А я уж, как выстрел услышал, так и рванул во весь опор. А это как же понимать? На руках-то у вас кто – не ребенок?
– Не ребенок это, Видюнкин, – с отчаянием сказал Гуров. – Девушка это. И ее довезти до города надо, до лучшей больницы. Если она умрет, я тебе, Видюнкин, не завидую. Я тебя тогда просто в порошок сотру. И не посмотрю, какой ты проверенный кадр.
– Вот мать-перемать! – ошарашенно произнес Видюнкин, отступая назад и вращая округлившимися глазами. – Не было печали! Она умрет, а Видюнкин отвечай! Где же справедливость? Так твою растак!..