В ночной тишине это прозвучало как удар грома. И одновременно в доме тоже что-то грохнуло и заметалось. Крячко услышал, как бежит к нему Гуров, и попытался подтянуться, чтобы закрепить ногу на уцелевшей ступеньке. Но в этот момент дверца, ведущая на чердак, распахнулась, и оттуда на Крячко выпала широкая раскоряченная тень, похожая на огромного паука. Гнилая лестница не выдержала такого напора, переломилась пополам, и Крячко вместе с напавшим на него чудовищем полетел вниз.
– Хороши! – с отвращением сказал генерал Орлов, когда Гуров и Крячко явились наутро к нему в кабинет. – Самодеятельная артистическая бригада Министерства внутренних дел на гастролях! Что это вы удумали? Кого решили удивить – меня? Поздравляю, у вас это получилось. И что дальше?
Голос генерала напоминал бормотание просыпающегося вулкана. Он мрачно рассматривал оперативников, но в глазах его не было и капли удивления. Он был раздосадован до последней степени. Да и было чем – выглядели оба, мягко говоря, неважно. Левая щека у Гурова была заклеена полоской пластыря. Лицо болезненно бледно. Крячко цвет лица не потерял, зато разукрасился, как карнавальный индеец, – он был весь в синяках и ссадинах, хромал на обе ноги, а одно ухо у него распухло и сделалось свекольного цвета. Из-за этого он все время старался повернуться к собеседнику так, чтобы ухо поменьше бросалось в глаза.
– Никого мы не собирались удивлять, Петр! – примирительно сказал Гуров. – Ты же нас знаешь. Просто в последний момент мы вдруг подумали, что неплохо было бы проверить берлогу Сергеева…
– Я понимаю! Я все понимаю! – грозно прорычал Орлов. – Прежде всего я понимаю, что два солидных человека, оба полковники, между прочим, сделали глупость, которую даже стажеру простить нельзя! Одного чуть не подстрелили, как куропатку, а другой вообще чуть шею не сломал – с лестницы, видишь ли, свалился! Может быть, с вами на операцию теперь сиделку отправлять, чтобы за штаны вас придерживала, раз уж свои руки-ноги вас не слушаются?
Это был, конечно, перебор – в действительности все было совсем иначе, и если бы не те самые руки-ноги, которые Гурову и Крячко на самом деле служили верой и правдой, ночь могла закончиться трагедией.
Можно было сказать, что Крячко спасло чудо, но помогли и собственные сноровка и чутье на опасность, выработанные с годами до автоматизма. Еще в падении он инстинктивно обеими ногами оттолкнул от себя повисшего на нем человека, и уже в последний момент, когда они разъединились, Крячко успел заметить блеснувшее в лунном свете лезвие ножа. Если бы он не успел вывернуться, нож торчал бы в его боку.