Раздвоение есть условие цельности. Здоровая личность ясно раздвоена. А раздвоение личности как болезнь - это раскол однозначного, т. е. монолитного, твердого, но хрупкого отношения к действительности. Никакое насилие идеи или отношения не совместит в одну те две плоскости, относительно которых бы-тийствует любая частица. Естественное раздвоение находится в состоянии постоянного и неутолимого слияния: раздвоение как болезнь - есть торжество жизни над убогим стремлением найти в ней систему (не найдя, удовлетвориться промежуточной версией, уверовать в нее и потом, вспять, пытаться навязать жизни,..) - естественная эрозия неживой природы..."
Доктор Давин, восхищенный, набрасывал пресловутую "омонимическую теорию", отысканную в его бумагах после смерти и давшую дополнительную жизнь его имени в новенькой научной области, только что объявившей свою независимость, как очередное южноамериканское государство. "Омонимы потому и редки в языке, что их появление есть техническая накладка системы, та случайность, которая подтверждает закон. Омоним в двух лицах есть сошедшее с ума слово. Ибо каждое слово - омоним только самому себе. В каждом слове искрит раздвоенность на знак (остановку) и текущий смысл обозначенного (жизнь)".
...Тем временем Гумми в деятельном возбуждении вышагивал по полю, высоко поднимая ноги, чтобы меньше тревожить застоявшуюся в траве жару. Из-под его ног порхали кузнечики. Он улыбался, он верил в удачу. Он нес в руках велосипедный руль.
"Другое дело-слова созвучные,-писал Давин,- они рождают неуловимую взаимосвязь понятий, снова растворяя их в жизни. Поэзия в этом смысле..."
Он совсем уже был готов сформулировать смысл поэзии, что, надо сказать, никому до него не удавалось, а следом за определением поэзии уже брезжило рассветом почти уловимое понятие "жизнь"... и мы также очень огорчены, что Гумми помешал доктору выразить это. Но доктор все-таки расстроился несколько больше нашего... - Эт-то еще что такое?!?! - вскричал он. С грохотом зацепившись о порог, в кабинет ввалился торжествующий Гумми с ржавым велосипедным рулем в руках.
– Это,- пролепетал Гумми, чуть озадаченный приемом,- я вам с Луны принес.
Доктор как-то расширился, раздулся и начал всплывать над столом, бесформенный, как туча.
– Нет, правда, он точно такой же...- лепетал Гумми, срываясь в пропасть отчаяния и цепляясь там за невидимые выступы судьбы. Но - все пропало. Раскаяние душило его. Впервые в жизни поступил он, как люди, не как он сам. И вот доктор сразу понял это - конечно, ведь он умнее всех на Земле... А ведь ложь Гумми была на самом деле такая крошечная и невинная...