– Мы помещаемся в Гражданском доме.
Стефан подумал:
– А можно зайти завтра? Погляжу, как вы живете. Поболтаем немного.
– Конечно, заходи.
Эрик Юханссон открыл дверцу машины.
– Я позвоню Эльзе и скажу, что все в порядке.
Он сел в машину, попрощался и захлопнул дверцу. Стефан подождал, когда машина скроется из виду, и пошел своей дорогой.
И уже четвертый раз остановился он на мосту. Связи, связи, думал он. И дело не только в том, что Герберт Молин и Эльза Берггрен были знакомы. Здесь что-то крупнее. Но что?
Он старался идти медленно, чтобы не спугнуть мысли. Герберт Молин поручил Эльзе найти для него дом. То есть они были знакомы задолго до этого. Может быть, он переехал в Херьедален, чтобы быть поближе к ней?
Он дошел до опоры и снова остановился. В голову пришла мысль, которая должна была бы прийти раньше. Эльза заметила его, хотя он стоял на темной улице, и свет фонаря на него не падал. Это говорит только об одном – что она наблюдала за улицей. Что она либо ждала, либо опасалась, что кто-то придет.
Он пошел побыстрее. Общий интерес Молина и Берггрен к танцам тоже наверняка никакая не случайность.
За стойкой в гостинице никого не было. Поднимаясь по лестнице, он спросил себя – а спит ли Вероника Молин? Если ее фамилия Молин.
Он заперся и зажег свет. На полу лежала подсунутая под дверь записка. Он поднял ее и прочитал:
Позвони Джузеппе Ларссону в Эстерсунд. Срочно.
Джузеппе взял трубку сам.
– У меня не было номера твоего мобильника, – сказал он. – Наверное, остался в кабинете, так что я позвонил в гостиницу. Сказали, что тебя нет.
Не доложил ли, вопреки договору, Эрик Юханссон об их встрече?
– Я гулял. Здесь особенно нечем больше заняться.
Джузеппе засмеялся:
– В Народном доме показывают кино.
– Мне надо двигаться, а не сидеть в кинозале.
Стефан слышал в трубку, как Джузеппе с кем-то разговаривает, потом убавили громкость на телевизоре.
– Я подумал, надо тебе рассказать кое о чем. Сегодня пришла из Умео бумага, подписанная доктором Холландером. Можно, конечно, спросить, почему они ни слова не написали об этом в первом заключении, но у судебных медиков свои заморочки. У тебя есть время?
– Это единственное, что у меня есть.
– Он пишет, что обнаружил три старых входных отверстия.
– И что это значит?
– Это значит, что в Герберта Молина когда-то стреляли. Ты об этом знал?
– Нет.
– Не один выстрел. Три. И доктор Холландер позволил себе отклониться от протокола. Он считает, что Герберту Молину сказочно повезло, что он остался в живых. Он так и написал – «сказочно». Два выстрела в грудь, прямо под сердцем, а один – в левую руку. По характеру рубцевания и еще по каким-то признакам, которых я не понимаю, он делает вывод, что это случилось, когда Молин был совсем молодым. Он не может определить, получил ли он все три ранения одновременно или нет, но, скорее всего, так.