Где бы Андриан ни был, он поддерживал тесные связи с Авийем, или по крайней мере так ему казалось. Главной его целью было проследить за тем, чтобы его невеста не доставляла лишних хлопот английскому королю, и в каждом послании из Авийя ему сообщали, что Даниэлла ведет себя мудро: не отрицает английского господства в Гаскони и в то же время с большим тактом привечает у себя французского короля. Адриан несколько раз писал невесте, справлялся о ее здоровье и желал счастья. В ответных письмах она тоже желала ему здоровья и приятного времяпрепровождения на севере. Даниэлла, безусловно, надеялась, что он будет оставаться там вечно.
Довольно странно, что он вспомнил о Даниэлле в темной комнате вдовствующей дочери золотых дел мастера. Любовница даже приподнялась на локте, чтобы посмотреть, что же гак заинтересовало Адриана в камине и почему рыцарь внезапно вздрогнул. Но причиной тому был всего лишь зеленый отблеск пламени, который напомнил ему о глазах Даниэллы. Адриан вспомнил день, когда говорил с девочкой о Леноре, утверждая, что никогда не видел женщины красивее нее…
Пожалуй, еще более прекрасной может стать только сама Даниэлла. Тогда он так и не сказал ей об этом. Она и сама великолепно знала о своих возможностях, сводя мужчин с ума одной лишь улыбкой. Она и его выводила из равновесия, злила, смешила. Ее гордость не знала границ, а упрямство было таким невыносимым, что вряд ли кто-нибудь мог его выдержать.
Странно, что он, находясь в постели другой женщины, неожиданно вспомнил о Даниэлле.
— Адриан, мой прекрасный рыцарь…
Услышав в темноте жаркий шепот любовницы, почувствовав ее прикосновение, Мак-Лахлан сбросил с себя оцепенение. Вдова была готова угождать ему, стремилась удовлетворить любое его желание, но все-таки ему постоянно чего-то не хватало, и он чувствовал какую-то опустошенность. Что-то во всех женщинах разочаровывало его, словно и них не было какой-то изюминки, чего-то такого, что он уже однажды испытал и к чему стремился снова…
Об этом Адриан и думал сейчас, лежа на спине и задумчиво глядя в небо. Мимо него проходили стада овец и коз.
Вот так проходит и сама жизнь, усмехнулся рыцарь. Он уже довольно долго пребывал на родной земле. После эпидемии чумы, которая унесла Джоанну, прошло более пяти лет. За это время он восстановил силы и прежнюю ловкость в бою, снова стал говорить на родном языке, приблизился к своему королю, стал старшим Мак-Лахланом, главой своего клана. И хотя Шотландия и ее приграничные земли по-прежнему оставались предметом постоянной тревоги, сюда пришли мир и процветание. Адриан, однако, не мог забыть о том, что сам он находился в распоряжении короля Эдуарда, который посвятил его в рыцари, а по возвращении в Англию после взятия Кале удостоил чести стать одним из двадцати шести почетных членов ордена Подвязки.