Что она может сделать? Признаться ему во всем? Страшно… Но тайна исповеди священна. Ни одного слова из того, что она скажет, не сорвется с его уст.
И все же…
— Миледи! — Он снова повелительно указал ей на пол. Она собиралась сознаться в смертном грехе… и надо же, по иронии судьбы на ней оказался самый малоподходящий для этой цели туалет — воздушная ночная рубашка, подарок самой королевы!
Опустившись на колени, Элинор сложила руки и покаянно опустила голову.
— Простите меня, святой отец, ибо я согрешила.
— И согрешишь снова, — услышала она над своей головой знакомый звучный голос.
Элинор в растерянности подняла глаза. Мужчина отбросил назад капюшон… Это был Брендан. Вскочив, Элинор отпрянула и подняла руку, готовая ударить его. Но он успел перехватить ее и через мгновение уже прижимал Элинор к груди.
— Грех упустить последнюю ночь, — пробормотал он. Элинор попыталась оттолкнуть его.
— Ты просто болван! — прошипела она. — Если тебя обнаружат здесь, ты лишишься головы!
— Меня не поймают. — Но если… тогда тебя казнят.
— Я умру счастливым.
— Уходи!
— А что ты сделаешь, если я не уйду? Позовешь стражу?
— Ты погибнешь!
— Я буду счастлив умереть из-за тебя.
— Брендан…
Она не успела договорить. Подхватив Элинор на руки, Брендан бросил ее на постель. Она попыталась сопротивляться, но он прижал ее руки к покрывалу, отыскал губами ее губы и впился в них поцелуем, полным такой яростной страсти, что у Элинор не было сил протестовать. Сжигавшее его желание сделало поцелуй болезненным и даже жестоким. Тело Элинор застыло, отказываясь принять его. Прижав ее к постели, Брендан одной рукой сорвал с себя монашеский плащ, вслед за ним в угол полетели килт и наброшенный на плечи плед. Теперь их тела разделял только тонкий шелк ее рубашки. Закаменевшая плоть Брендана тяжело вжималась в ее живот, исходивший от него жар опалял Элинор.
— Это же безумие! — простонала она.
— Да… — Но его руки уже ласкали ее тело под рубашкой. Горячие губы Брендана вновь смяли ее рот. Голова его опустилась ниже, и вот уже обжигающий кончик его языка очертил контур груди, целуя и лаская нежные соски, успевшие превратиться в тугие бутоны и стыдливо алевшие сквозь тонкий шелк. Поцелуи Брендана становились все более жадными, язык дерзко терзал ее грудь. Она боялась закричать… Вдруг тончайшая ткань с треском разорвалась, и губы Брендана обожгли ее тело. Обезумев, Элинор рванулась к нему, словно расстаться с ним было для нее хуже смерти. Она вцепилась ему в плечи, и Брендан одним мощным толчком ворвался в нее, не обращая внимания на сдавленные стоны Элинор…