Никита, помолчав, кивнул на Горислава Борисовича.
— Я с ним еду. Уговорите его по-доброму — это одно дело, а нет — тогда извиняйте.
— Уговорим! — пообещал майор. — У нас с Гориславом Борисовичем давно уже полное взаимопонимание.
* * *
Телеги выкатились в двадцать первый век возле самых Ефимок, где были встречены майорской подставой, терпеливо ожидавшей при дороге, и все вместе отправились в сторону мотеля, откуда началось их путешествие. Ещё по пути майор переговорил с командиром встречавших, видимо, выясняя, как могло случиться, что Горислав Борисович ускользнул у них из-под самого носа. Вернулся задумчивый, на телегу долго не садился, шагал рядом. Потом спросил Никиту:
— Своих в девятнадцатый отправил?
Никита, не вдаваясь в подробности, кивнул.
— Теперь понятно, почему ты на два дня задержался. Ну и правильно сделал. О своих надо в первую очередь заботиться, тогда тылы прочней будут.
Майор вздохнул и вспрыгнул на телегу.
— А мне вот вывозить некого, — сообщил он. — Мама умерла, с женой — в разводе, и с сыном видеться она не дозволяет. Нет, говорит, у тебя никакого сына. Что же, нет — значит, — нет. Отсутствие прочных тылов иногда тоже бывает полезным. У меня весь отряд по этому принципу подобран. Ребята знают, что домой возвращаться не придётся, и не слишком об этом горюют. Девушки, у кого были, за других замуж повыскакивали, родителей или не осталось, или не надо таких родителей. Друзья есть, настоящие, но они все здесь, а те, что на гражданке, — просто приятели. Помните песню: «…и тогда нам экипаж — семья»? — так это про нас.
Горислав Борисович молчал, вспоминая Никитины слова: «Такие ломаются чаще других». При взгляде на майорскую команду в это верилось и не верилось одновременно.
С просёлка обоз вывернул на асфальтированное шоссе и вскоре оказался возле закрытого мотеля. Здесь ничто не изменилось, только название было сбито с фасада, впрочем, вновь без особого успеха. Некогда голубая краска на стене успела выцвести, а под буквами сохранила первозданную свежесть, так что голубые контуры оповещали проезжих, что перед ними прежний мотель «Заика». Горислав Борисович усмехнулся, подумав мимоходом, что когда завхоз заново выкрасит стену, «Заика» таинственным образом проступит сквозь слой свежей краски.
Однако, несмотря на все усмешки, о себе Горислав Борисович осмелился напомнить, лишь когда обоз въехал на территорию, огороженную забором из панцирной сетки:
— Вы обещали отпустить меня сразу после первой поездки.
— А ты обещал отвезти нас в девятнадцатый век, а сам завёз в доисторические времена, — отпарировал майор.