Сейчас она слушала тот самый доклад «О традиции Империи в присоединении новых земель», слушала с неожиданным интересом, отмечая удачные пассажи и хмурясь от неудачных. Справедливости ради нужно заметить, что первых было больше, чем вторых. Автор не поражал полетом мысли, но отличался старательностью. Все же Энрисса не могла преодолеть легкого разочарования — она словно ожидала чего-то большего. Не от доклада (обычно наместница знала суть дела если не лучше, то уж никак не хуже чиновника, затем и проводила утренние часы в библиотеке), а от автора. Наконец, министр замолчал и почтительно склонился перед наместницей, протягивая ей свиток, чтобы та передала его архивариусу. Еще один раздражающий своей бессмысленностью ритуал: зачем зачитывать бумаги вслух? Энрисса подозревала, что первые наместницы попросту не умели читать. Саломэ Первая и Великая уж точно была неграмотной — в те времена и из мужчин умел читать хорошо, если каждый двадцатый, а из женщин… Энрисса фыркнула: сравнив уцелевшие портреты первой наместницы и ее же указы, она пришла к выводу, что король Элиан взял красавицу в жены не за выдающийся ум, а за другие, более ощутимые достоинства.
Наместница быстро просмотрела текст, оценив опрятность почерка. Четкие буквы, сильный нажим, не хватает изящной легкости начертаний, но ни одной помарки, несмотря на спешку. Старинная книга о рукописании, науке распознания характеров по почерку, определила бы автора как человека молодого, полного силы и честолюбивых устремлений, но, увы, приземленного и несколько ограниченного. Труд этот Энрисса знала наизусть и извлекла немало пользы из умения с первого взгляда на лист бумаги определять, с кем имеет дело. Недаром книга принадлежала к числу самых ценных в библиотеке, впрочем, скорее по форме, чем по содержанию — это был единственный фолиант, с первой до последней буквы написанный под трафарет. Анонимный автор явно не пожелал, чтобы читатель смог немедленно применить вновь приобретенную мудрость. Из размышлений Энриссу вырвало деликатное покашливание архивариуса, протянувшего серебряный поднос для документа.
— Нет, я пока что оставлю доклад у себя. А вы, господин Тарни, пришлите ко мне автора, — обратилась она к министру.
— Старший секретарь Артон будет у вас через пять минут, ваше величество.
— Старший секретарь Артон приложил к этой бумаге исключительно печать. А я хочу говорить с автором.
Бедный министр понятия не имел, кто из младших секретарей написал злосчастный доклад, но, судя по ровному тону наместницы, мало виновному не покажется. Интересно, что же он там начудил? Вроде бы обычные бесполезные выдержки из старых трактатов, соединенные между собой восхвалениями империи вообще и наместницы в частности. Очевидно, что присоединять Свейсельские Острова нужно будет на иных условиях, чем земли варваров тысячу лет назад. Но сохранить видимость следования традициям необходимо — основа благополучия любого государства в преемственности власти. Наместница не может с этим не согласиться, что же ей не понравилось?! Министр Тарни отдал нелегкой дипломатической стезе сорок лет жизни из своих шестидесяти и больше всего на свете ненавидел неопределенность. Дождавшись кивка наместницы, пожилой дипломат поспешно покинул зал и вызвал к себе заместителя. А там уже по цепочке доберутся и до виновника. Посмотреть бы на него перед тем, как отправить на расправу. Старый министр не ожидал ничего хорошего от любого изменения в установленном порядке вещей. Обычно косность — качество, неприемлемое в дипломате, но наместница Амальдия предпочитала видеть на ответственных постах своих ровесников, опасаясь горячей предприимчивости молодежи, а Энрисса не спешила становиться той самой новой метлой, что метет чисто да быстро. Она неторопливо заменяла старую гвардию своими людьми, как терпеливый рыболов неспешно травит леску, не давая рыбе сорваться с крючка.