К полудню они достигли реки, что течет на запад. Они переплыли ее, держа свою одежду над головой в вытянутой руке. В этот же вечер они догнали караван торговцев.
– Ты будешь моей дочерью, – сказал Нахор, – и моя семья будет твоей семьей.
Медленно продолжали они путь. Чего им было опасаться? У людей с реки началось торжество посвящения, и ни один мужчина не мог в течение месяца оставить племя.
В вечерних сумерках, на лугу, перед террасой вождя, собрались юноши, которым минуло восемнадцать лет, и те, которые летом должны были достигнуть этого возраста. Прошли те времена, когда потомки великого Медведя могли каждый год посвящать в звание мужа сотню юношей. Теперь только кучка молодых людей составляла цвет и надежду племени. Если бы только они скорей превратились во взрослых мужчин: удачливых охотников и храбрых воинов! Если бы они могли спасти племя! Но какие нелегкие испытания предстоят им до того!
Они стояли, всего двадцать человек, высокие и мускулистые, но ослабленные трехдневной голодовкой.
С ними были только их матери и несколько старейшин.
Молодые люди выстроились в ряд. Матери взяли своих сыновей за руки и возглавляемая старейшинами процессия двинулась в путь.
Громко оплакивали матери своих детей, которых у них отнимали, и заклинали их не уходить; они оплакивали их так, как если бы они шли на смерть.
Шествие медленно продвигалось вперед, по направлению к роще, видневшейся в отдалении. Через каждые три шага юноши останавливались, как бы в нерешительности, чтобы показать колебание мужчины перед выполнением опасной задачи, угрожавшей его жизни. Затем они шли дальше и все время пели воинственный гимн, в котором клялись дружно держаться вместе во всех испытаниях; матери же исторгали жалобы на заунывный мотив и в более замедленном ритме.
Но вот процессия приблизилась к лесу; юноши пошли дальше в лес одни. Старики остались у опушки и стояли молча: они выполнили свой долг. Только матери метались на краю леса; они рвали на себе волосы, жалобно стонали и наперебой восхваляли достоинства своих сыновей, которым предстояли тяжелые испытания!
– Горе мне, горе, горе! Куда же скрылся он? Кто вернет мне его? Неужели я никогда не увижу его больше! В десять долгих человеческих жизней не будет никого, подобного ему!
Только с наступлением ночи вернулись женщины к своим хижинам. Тут уселись они на корточки на краю террасы и неподвижным взглядом уставились в лес, где скрылись их сыновья.
Иногда оттуда доносился страшный крик, тогда они содрогались и начинали плакать. Только когда крики смолкли, женщины в мрачном молчании поднялись и скрылись в своих жилищах.