– Нет, мой ангел, я все прекрасно помню, – Калерия кротко склонила голову с аккуратными кудрями. – И именно потому полагаю, что только пройдя через эти тернии, можно взваливать на себя подобный крест.
Дамы посмотрели друг на друга, точно кошки, готовые вцепиться друг другу в физиономии. Однако то ли Калерия не чувствовала себя готовой к сражению, то ли решила поберечь силы для более подходящего момента, но вдруг она повернулась к Алтуховой и спросила:
– А что, Софья, в это лето неужто не пригласят вас Толкушины? Что-то не видно, чтобы вы собирались?
Задавая этот неприятный вопрос, она понимала, что вызовет досаду Алтуховой. Ну так что с того, ей, Калерии, одной, что ли, злиться на весь свет? Неужели весь день они будут говорить о Горшечникове, который покамест ей не достался? Так и с ума можно сойти от злости.
– Да, – последовал грустный вздох. – Письма нет, не пойму, в чем дело. Может, на почте потерялось?
– А может, вам, моя милая, не следует питать более иллюзий насчет дружбы с миллионершей? Каждый сверчок – знай свой шесток. – Калерия отхлебнула остывшего чаю. – Уж извините, милочка, что я так прямо выразилась, да только, видимо, вы и сами это понимаете.
Софья огорчилась так, что не захотела больше ни чай пить, ни беседовать с приятельницами. Она готова была говорить с ними о чем угодно, сколько угодно обсуждать похождения общего друга Горшечникова, но последней темы ей не хотелось касаться совсем. Она знала, что вовсе дело не в том, любит ее по-прежнему Ангелина Петровна или нет. Она чувствовала, что в доме ее ближайшего друга что-то приключилось, но как узнать, как помочь? Уж и Филиппа Филипповича не раз посылали на почту, не затерялось ли письмо из Петербурга. А то выглядывали со двора – не несут ли телеграммы?
И вдруг – стук в дверь. Матрена послала мальчишку позвать барышню домой: пришло долгожданное письмо. Софья ойкнула и унеслась быстрее ветра. Калерия с Гликерией только переглянулись и пожали плечами. Вот, опять поедет, да все без толку!
Письмо не давалось, конверт, как назло, щедро залили сургучом. Софья разнервничалась, а уж когда прочитала, так и вовсе упала на стул.
– Матреша, читай, не знаю, чего и думать!
Матрена Филимоновна схватила письмо и принялась читать его по слогам, водя пальцем по строчкам.
– Ох, барышня. Чует мое сердце, неладно дело! И зачем нам туда ехать, чужой пожар руками разгребать?
– Да ты ополоумела, видать! – вскинулась Алтухова. – Ангелина о помощи просит, некуда, пишет, голову преклонить, все ее покинули. Так неужто и я ее оставлю?