Николай заплакал и стал благодарить, отец Трифон попрощался с ним и пошел, сам не свой, в Федоровку. Когда он увиделся с отцом Севастианом, тот улыбнулся и сказал ему:
– Ну что, живой остался?
– Живой-то живой, а ведь мог и погибнуть! – сказал иеромонах.
– Ну что ты говоришь, отец Трифон? – удивился старец. – Нам с тобой надо было две души спасти… Я же молился все время, зачем ты боялся?
Отец Севастиан запретил иеромонаху рассказывать об этом, и случай стал известен только после его смерти.
Интересно, как скрывал старец случаи исцелений по его молитвам. Он очень редко помогал больным “напрямую”, как это было в случае с мальчиком. Чаще он сам ставил диагноз и отправлял в больницу. “Лечиться не грех”, – говорил он. Его диагноз всегда подтверждался, и оперировавшиеся по его благословению выздоравливали. Впрочем, иногда он запрещал ложиться на операцию.
П.И. Косинова пришла к нему с сильной болью в пояснице – просить благословение на операцию. (У нее обнаружили рак.) Старец сказал:
– Не торопись под ножом умереть. Поживи еще, у тебя дети.
Она трижды подходила, но ответ был один: операцию не делать. Отец Севастиан посоветовал заказать молебен с водосвятием, а также купить алоэ, сделать состав и пить. Через три месяца больная пришла в диспансер для контрольного исследования. При новом осмотре обнаружили, что опухоль уменьшилась, а вскоре исчезла совсем.
В 1960 году к отцу Севастиану приехала Пелагия Мельник из Ижевска. Около полугода она не могла есть ни хлеба, ни картофеля, ни других продуктов. Питалась только молоком и сырыми яйцами. Она сильно ослабла и с трудом передвигалась. У кельи старца было много народу, и она стала просить, чтобы ее пустили вне очереди. Неожиданно дверь отворилась, отец Севастиан вышел и сказал:
– Пропустите, она очень больна.
Войдя в келью, Пелагия опустилась на колени и расплакалась.
– Не плачь, – сказал старец. – Все у тебя пройдет.
Он дал ей свежую просфору, яблоко и стакан воды; Пелагия стала говорить, что уже давно не ест хлеба.
– Ничего, я благословляю.
Пелагия ушла в крестильную и там легко все съела. После этого она проспала сутки и была совершенно здорова…
Паломничество верующих в Михайловку не могло укрыться от властей. Старец все время опасался, что церковь закроют. Говорил: “Не за себя боюсь, за вас боюсь. Я знаю, что мне делать. А что вы будете делать – не знаю”.
В храме у него было много молодежи, только на клиросе пело до семнадцати девочек. Когда с проверкой приезжал уполномоченный, все прятались, в храме оставались только старушки. И все-таки карагандинское начальство не раз порывалось закрыть церковь в Михайловке. Старца вызывали в отдел, но при виде его совершенно терялись и не знали, что говорить: он обезоруживал своей тихостью и смирением.