От нашего взвода лететь на "Сайгон" за шашыком выпало Коле. Мы его наускиваем: "Миля, беги первым, чтоб потом ожидаючи не томиться, когда перед тобой гонцы с других взводов "шашлычную линию" на пол дня закажут. Тот было припустил, а от него, словно от тройки на Масленницу, звон бубенцов. Миля остановился и умоляет: "Мужики, ну дайте бумажных денег, чего вы мне железных рублей насыпали, карманы рвёт, да и неровен час порастеряю!" Железные рубли никто не любил. Помните такие здоровые кругляки с Лениным, чуть ли не по полкило весом? Народ упрямится, рад что от железа поизбавлялся - бегите, товарищ Миляев, и не рассуждайте. Тот вздохнул, ещё пуще зазвенел и побежал.
Пришли мы на указанное место, что сразу за Кафедрой Травматологии. Появился полковник Пяточная Кость и давай нам фронт работы показывать. Мы всё уяснили, козырнули, перекурили, и принялись поставленную задачу выполнять - подбирать мусор, сгребать старую листву в кучки, грузить всё это на носилки, таскать и сваливать в ещё бОльшие кучи. Чуть-чуть поработали, а вот и Коля прибегает. Глаза виноватые, как у побитой собаки. Мы сразу вопрошаем, что мол произошло. Тот в землю уставился и вздыхает тяжело: "Бейте меня, мужики, придется шашлыком делиться, я пять рублей по дороге потерял". Плачется, что всё мол из-за того, что мы, гады, не послушались и перед вылетом на "Сайгон" нагрузили его железом, как американский тяжёлый бомбардировщик Б-52. Бить мы его конечно не стали, обошлись устным выговором - мол когда бежишь, то как замполит говорит, "обязан слушать по сторонам", чтоб быть начеку, если по асфальту деньги зазвенят. А тот ни в какую вины не признает: "Какой там "по сторонам слушать" если мой карман гремит громче трамвая на перекрестке". Ладно, делать нечего, придётся обходиться урезанной шашлычной пайкой. А тут Сив с "Яиц" прибежал, потом Изя с "Очков". Зашли мы за кустики, по очереди прям из трехлитровой банки хлебнули пивка, подобрели и Колину недостачу простили.
Вдруг появляется Чернов. Да не один, а с Оленькой! Оленька была любимица нашего курса - все мы её знали и при всяком случае с ней заигрывали. Но Оленька была барышня крайне независимая и редко кому отвечала взаимностью. Мы не обижались, Олин снобизм терпели и всегда просили Чернова опять с ней приходить. А еще она была очень умной. И милой. И уже большой - ей уже два годика. Чернов, он ведь ещё на третьем курсе женился, вот к выпуску и подросла его дочка. Мы как обычно самого Чернова проигнорировали, и сразу давай его дочке глазки стоить. А Чернов так по папачески и говорит: "Оленька, Оленька, попроси дядю Лома, дядю Милю и дядю Сива с тобою часок поиграть. Видишь каким они делом нехорошим занимаются - вместо работы пиво пьют. Хоть обстановочка тут крайне антипедагогическая, но пусть лучше дяди на этом субботнике хоть одно полезное дело сделают - за тобой посмотрят, а я пойду зачёт по ОТМС сдам!"