– А чего бежал, а не летел? – удивился я. – Для чего тебе крылья дадены?
Купидон махнул рукой:
– Да надоело летать! Иногда и побегать хочется.
Пацан, он и есть пацан, хоть и с крыльями. Промыв рану, и отложив бурдюк в сторону, я обхватил мальчишеское колено ладонями, и ощутил боль, что была в нем. Да, не слабо он свалился, этот синеглазый и золотоволосый озорник. Постепенно боль утихла, а когда я убрал руки, то колено было лучше прежнего. Хай-фай! Высший класс. Ну и клево у меня это выходит! Сам себе удивляюсь. Вернусь домой, обязательно открою собственную клинику.
– Больше не болит? – спросил я.
– Не а! – Купидон заулыбался. – Здорово!
– А ну, пройдись.
Купидон подобрал арбалет и запрыгал вокруг меня как козленок.
– Знай наших! – подмигнул я ему. – Ну ладно, беги к Геркулесу. Только будь осторожен. Снова не свались где-нибудь. А я дальше пойду. У меня тут одно дельце есть. Пока!
Я было тронулся, но Купидон схватил меня за руку:
– Постой!
– В чем дело?
– Так нельзя! Я тебя должен отблагодарить.
– Да брось ты, старик! Ничего мне от тебя не надо. Еще не хватало – с детей деньги брать.
– Какие деньги! – рассмеялся крылатый пацан. – Да и откуда они у меня? А вот хочешь, я сделаю так, что тебя полюбит самая красивая женщина на свете?
Я заинтересовался:
– Это кто же такая?
– Елена Прекрасная, жена царя Минелая, – ответил Купидон.
– Ну, уж нет! Этого еще мне только не хватает, чтобы чужие жены в меня влюблялись.
– А что же тут плохого? – искренне удивился сын Венеры.
– Да знаешь, что-то не хочется с балкона прыгать. Ты лучше… – я несколько замялся. Купидон хитро посмотрел на меня и улыбнулся. Видно было, что от этого проказника, такое не утаишь. – Ну, понимаешь. Как бы тебе это сказать?
– Ты про Наташу спрашиваешь? – сразу поставил все точки над «и» Купидон. – Я знаю, что ты ее любишь.
– Чего? С чего ты взял? Даже не думал.
– Любишь, любишь! – гадкий мальчишка насмешливо подпер руками бока. – Только даже себе в этом признаться не хочешь. А зря. Пора отбрасывать комплексы и брать быка за рога. Сколько можно ждать? Я за тобой три года наблюдаю. У меня еще ни одного такого нерешительного пациента не было.
– Да брось ты, – ответил я. – Тебе хорошо говорить. Всадил стрелу в кого захотел, и пожалуйста. А я может, стесняюсь.
– Сидеть рядом с ней ты не стесняешься, делать за нее контрольные тоже, а сказать, что любишь, значит, не можешь?
– Не могу! – выдохнул я. – Сто раз пытался, но так и не получилось. Хоть плачь.
Купидон постучал себя по голове кулаком:
– Да она же тоже тебя любит, болван ты этакий!