– Теперь я сам вижу, что это не гоблин, прекрасный эльф. У гоблинов не бывает таких чистых и ясных глаз. И пусть ваш невысоклик простит мне мою неучтивость.
– Я не обижаюсь на тебя, Эолайн, сын Лаймы, – ответил Бильбо.
Эолайн вздрогнул:
– Так он еще и разговаривает?
Тут Бильбо рассердился не на шутку:
– Как же я тогда по твоему могу быть другом Гэндальфа? Может быть ты думаешь, что великий волшебник держал меня в клетке, а потом взял и одолжил эльфам? На время так сказать? Я хоббит! И мой народ также велик, как и твой. А что ростом мы вам Большеногим уступаем, так это еще неизвестно, что хуже.
– Если ты друг Гэндальфа, то еще раз прости, – Эолайн явно не принимал Бильбо всерьез. Лицо у него было веселое. Он готов был рассмеяться и еле сдерживал себя. – Наш государь тоже друг Гэндальфа, а значит и твой друг. И все вольные табунщики твои друзья. Так ты говоришь, что ты хоббит? Интересно. Вот уж удивятся все, когда увидят хоббита. Ручаюсь, хоббиту они удивятся больше, чем трехголовому псу. Таких у нас еще не видывали. Я вот первый увидел хоббита, который к тому же друг Гэндальфа. Я предупрежу, чтобы тебе везде оказывали почести.
На этом переговоры закончились, корабль отплыл в сторону, и эльфы с хоббитом и альтасаром поплыли дальше. Погода была прекрасная. Воздух был просто пронизан нитями солнечных лучей и пропитан теплом. То там, то здесь вспыхивала над водой радуга. К вечеру они полностью прошли рукав дельты и вошли в общее русло Онтавы. Перед ними темно-зеленой скатертью до самого горизонта растелилась степь, разделенная надвое широкой полоской бело-розового вечернего неба, которое отражалось в реке. Онтава текла прямо на запад, и впереди совсем низко над землей висело уставшее за день солнце. Оно было темно-розовым, и где-то там, на юге слева по борту можно было разглядеть тоненькую розовую полосочку. Это последние солнечные лучи отражались на снежных вершинах Белых гор, которые служили природной границей для Коники. За неприступными горами находился могущественный и легендарный сосед, а также добрый союзник вольных табунщиков Гондор с его огромными городами и неприступными крепостями. Только по вечерам, когда Белые горы не сливаются с небом, можно увидеть их, если вглядеться вдаль.
– Какой простор! – восхитился Бильбо. – Какая ровная земля. Гладкая как скатерть. И, посмотрите, как много живет здесь народу. А столько лошадей я не видел никогда в жизни.
Лошадей в степи было не просто много. Табуны заполняли всю степь до горизонта. От дробного топота сотен тысяч копыт степь дрожала, словно барабан под ударами палочек музыканта. Конские храп и ржание доносилось со всех сторон и с обоих берегов, заглушая гортанные крики табунщиков, чьи белые шатры и палатки изредка показывались между табунами. Где-то они были одиноки, а где-то составляли целые поселения в несколько десятков, а то и в сотню человек.