Глеб АНФИЛОВ
Изменение настроения
После работы мне почему-то захотелось пойти к Сене Озорнову. Помню, что тогда у меня было плохое настроение. Такое плохое, что дальше прямо некуда. Мысли копошились мутными обрывками - о том, что вот уже полгода я не вылезаю из провала в своей теории праполя (наверное, вся теория полетит кувырком), о том, что ничего хорошего не выходит с Илой. Она меня не любит. И я ее не люблю. И о том, что нет во мне моей прежней целеустремленности. Я мысленно взглянул на себя сбоку. Идет, нагнув голову, сутулая фигура. Сутулая. И нет в ней сил распрямиться. Да и желания такого нет.
Я пешком взобрался на третий этаж. Дверь была распахнута.
- Отлично! - сказал Сеня. - Привет.
- Здравствуй, - уныло сказал я и подумал про себя, что непонятно, зачем я сюда забрел.
Он потащил меня в свой маленький кабинет. Сразу было видно, что здесь живет изобретатель. Везде светились лампы, что-то гудело. В окно торчали кронштейны лазерных антенн. Он усадил меня и сказал:
- Ну, выкладывай в темпе.
Я произнес первое, что пришло в голову:
- Намерен полечиться у тебя от меланхолии.
- Естественно, - сказал он.
- Почему естественно?
- Я и впрямь хочу тебя вылечить.
- О! Чудак-человек.
- Говори!
Что ж, я непрочь был поплакаться. Потянулся в карман за папиросами, но Сеня сказал:
- Пожалуйста, не кури, потерпи.
"Ладно, - решил я. - Не курить, так не курить". Я в последнее время со многим легко соглашался.
- Так что же стряслось? - поторопил Сеня.
Я начал с того, что тяжело в тридцать лет провожать молодость, и потом в течение пяти минут звучала моя скорбная исповедь. Не дожидаясь ее конца, Сеня стал расшнуровывать мои ботинки.
- Зачем? - спросил я.
- Так надо, - ответил Сеня и стянул с меня правый ботинок. - Говори.
Левый ботинок снял я сам. И одновременно продолжал исповедываться.
- Носки! - скомандовал он. Я понял, что надо снять носки и послушно сделал это, говоря:
- ...ибо мир стал для меня чужим, ибо я не увлечен жизнью, ибо я чувствую себя беспросветно ничтожным. Вот так. - Это были последние слова моей исповеди.
- Все ясно. И очень трогательно. - Сеня подсунул под мои босые ноги алюминиевые пластинки, от которых шли проволочки к усилителю, надел мне на руки маленькие блестящие кандалы, на голову накинул легкий латунный венец и сказал:
- Ты просто забыл кое-какие слова, у тебя в мозгу стерлись некоторые знаки и связи между ними. В общем, надо чуть-чуть подправить твою модель мира.
- Валяй! - сказал я. - Подправляй. Делай, что хочешь.
Он принялся крутить ручки на пульте в углу, и на его бледных щеках появились признаки румянца. Комната, со всем ее ненарядным убранством, обрела неуловимый дух уюта. Стены из фиолетовых сделались сиреневыми.
