– Чем порадуете нас? – спросил наконец председатель.
– Я насчет закупок экспонатов для музея, – подалась вперед девица в штанах. – Если вы обеспечите нас зерном, может, и столкуемся тогда с гражданином.
– Ты что-нибудь продаешь, дядя Петра? – спросил Николай Иванович.
Дядя Петра крякнул и сурово поглядел на девушку.
– Мы отобрали у него кое-что из деревенского инвентаря. Вот список, – девица протянула листок бумаги Николаю Ивановичу.
– Как то есть отобрали? – дядя Петра вытянул свою длинную сухую шею, как пробудившийся гусак, и потянулся за бумажкой. – У вас таких правов нету, чтоб струмент отбирать.
– Да вы не так меня поняли, – удержала его за руку девица. – Это мы для себя отобрали.
– Для себя… Для вас его никто не припас. Ишь, на дармовщину-то все вы охочи. Отдай бумагу!
– Ты что, дядя Петра? Законов не знаешь? Если ты не согласен, никто у тебя ничего не отберет, – сказал Николай Иванович.
– Знаю я ваши законы! На дармовщину все охочи. Давай, давай!
– Не даром, а по себестоимости возьмем, – остановила опять его девица.
– Это по какой еще сабестоимости? – дядя Петра часто заморгал круглыми светлыми глазками.
– Ну, что стоят.
– Что стоит, я проставил. Хотите, берите, хотите, нет.
– Но ведь это нереально! Товарищ председатель, убедите его.
Николай Иванович развернул тетрадный листок. Там было нацарапано кривыми буквами нечто вроде прейскуранта:
борона – два пуда пашеницы
стан – девять пудов
подножка к стану – два пуда
воробы – два пуда
скальница – один пуд
прялка – пять пудов
дуплянка – два пуда
цеп с калдаей – один пуд
горобок – один пуд.
– Двадцать пять пудов пшеницы! Ты что, дядя Петра, белены объелся? – сказал председатель.
– Небось с меня всю жизнь налоги брали. Я этой пашеницы поотвозил в город и днем и ночей. Кабы ссыпать все в кучу, выше горы Арарат будет. А мне заплатить за мой же струмент нельзя. Белены объелся!
– Но ведь у музея нет же пшеницы! – взмолилась девица.
– У музея нет – зато в колхозе найдется.
– Погоди, дядя Петра, погоди! Уж коли ладиться, так по всем правилам. Вы ему сколько даете? – спросил Николай Иванович девицу.
– Двадцать рублей можем заплатить.
– На деньги я не согласный.
– Хорошо! Колхоз заплатит тебе за все десять пудов. Согласен? – сказал Николай Иванович.
– Не согласный.
– Ай какой же вы канительный! – девица покачала головой. – Вот у вас записана дуплянка. И просите вы за нее два пуда?
– Ну?
– А ведь она старая и без крестовины.
– Зато она липовая… Не токмо что на телеге, под мышкой унесешь куда хочешь… вместе с пчелами. Ставь хоть посередь леса, хоть на поле. А крестовину срубить – плевое дело.