В ночь накануне Первого мая разыгрался сильный ветер. Фомич был на плотах. Волны стали захлестывать бортовые бревна, вода пошла поверху, бревна осклизли. Потом возле берега начало будто покручивать, и секции полезли друг на дружку. Живой пытался было привязать их к тополям, но веревки то провисали качелями, то натягивались и лопались со свистом, как струны. Фомич понял, что здесь, под горой, плоты ему не удержать в эту бурную ночь. Надо было срочно перегонять их в тихое место. Но перегонять в такую пору было страшновато, да и не управиться одному. Проще всего – вытянуть бы плоты немного на берег, а вода успокоится – снова спустить. Но для этого трактор нужен. Фомич вспомнил, что целый день урчал трактор на ферме, навоз выволакивал. Надо попросить.
Он прибежал к Пашке Воронину, торопливо постучал в окно. Тот вышел на крыльцо, позевывая, увидев Фомича, в избу не пригласил.
– Тебе чего?
– Слушай, дай ты мне трактор на часок – плоты посадить на мель. Не то угонит их в реку. Вишь, какой ветер разгулялся!
– Это как же так? Дать трактор за здорово живешь! Кому? На что?
– То есть как на что? Плоты спасти! Столбы-то не мне на избу, колхозам на освещение…
– Ну так что? Трактор-то не мой, голова, а метээсовский! У него тракторист есть. А там еще и председатель. Как Михаил Михайлович решит. Иди к нему.
– Да куда я пойду в такую пору от плотов! – взмолился Фомич. – Позвони ему!
– Тебе надо, ты и звони, – лениво отозвался Пашка, поворачивая к Фомичу свою длинную спину.
– Да по чем я звонить буду? На столб телефонный лезть мне, что ли?
– А мое какое дело?
– Ну, паразит! – озверел Фомич. – Свидетели соберу сейчас. Пусть все узнают, что ты отказался государственное имущество спасать. Судить будут тебя, стервеца.
– Ты не стерви, а то я те ахну по кумполу, сразу по-другому зазвонишь, – ответил Пашка спокойным тоном. – Я тебе сказал, что тракторами не распоряжаюсь. Хочешь – бери мою лошадь.
– Да на что она мне! Звони Гузенкову! Слышишь, не тяни.
Пашка ничего не ответил и скрылся в черном дверном проеме. Через минуту он вышел одетым.
В клубной телефонной будке Пашка долго накручивал ручку, пока ему не ответили.
– Вы что там, сдохли все, что ли? – выругался он. – Квартиру Гузенкова мне. Михаил Михайлович? Я – Воронин. Тут плоты ветром угоняет. Да. Кузькин просит трактор, чтоб на мель их вытянуть. Как быть? У нас тут на ферме остался один на ночь. Что? Да. А? Да. Понятно.
Пашка Воронин положил трубку и, весело усмехаясь, с минуту глядел на Фомича.
– Ну, что? – не выдержал Фомич.