Но из машины вылез сам Агашин, грузный бритоголовый старик с красным мясистым носом и маленькими под нахохленными рыжими бровями серыми глазками.
– Здорово, Федор! – сказал полковник с крутояра. – Живой?
– Живой! А чего нам не жить? Воды сколько хочешь, в ней рыба – выбирай на вкус. Птица поверху летает всякая, – весело отвечал Фомич. – А вы когда приехали?
Полковник был старше Фомича лет на десять, среди односельчан это заметная возрастная разница, поэтому Фомич обращался к Агашину почтительно, с детства привык еще. Тот приезжал, бывало, в деревню козырем. Красный командир! И даже старики величали его по имени-отчеству – Михал Николае.
– Вчера приехал, – гудел сверху полковник. – Я тут не один… Давай и ты к нам!
Фомич привстал из воды, прикрыв срам обеими руками, и сказал так просто, для приличия:
– Вас самих, поди, много?
– Давай-давай! У нас тут сетишки есть. Бредешок закинем в Луке. Ты знаешь здесь хорошие местечки.
– С бредешком, конечно, можно было бы пройтись. И сети хорошо бы закинуть. Да уж и не знаю… запрещено! – в нерешительности стоял Фомич.
– Давай-давай! С нами тут власть, правда бывшая! – засмеялся полковник.
– Да вам что смотреть на власть? Вы сели да поехали, а мне тут жить… – Но Фомич уже без лишних проволочек, не то еще передумают насчет приглашения, вылез из воды, надел штаны и в момент взобрался на берег.
– Ого, ты как козел еще прыгаешь, – сказал полковник и подвел Фомича к машине. – Полезай!
Фомич влез в машину и очутился на одном сиденье рядом с Мотяковым.
– Здравствуйте! – сказал Фомич, обращаясь как бы ко всем сразу.
– Привет! – сказал зять полковника.
А Мотяков промолчал.
Зять полковника сидел за рулем; это был еще молодой человек, но уже полный, круглолицый и очень приветливый. Фомич знаком был с ним и знал, что работает Роберт Иванович во Внешторге, побывал не раз в самой Америке и привез оттуда эту самую машину под названием «форд». Изнутри в машине сиденья были обшиты настоящей кожей, хорошо выделанной и простеженной на манер фуфайки; а поверху, над головой, и не поймешь, чем было обтянуто, – не то шелк твердый (Фомич потрогал пальцами, он впервые сидел в такой машине), не то клеенка какая-то красная, вся в мелких пупырышках. А возле заднего окошечка валялись журналы в ярких картинках: все девки в темных очках, а на теле голо: два маленьких лоскута, так, с Фомичову ладонь, чтоб срам прикрыть. «А темные очки надели от стыда, должно быть», – подумал Фомич.
– Нравится? – спросил Роберт Иванович.
– Да как сказать… Красиво, но как-то неуютно. Замарать боишься, – ответил Фомич.