Несмотря на такие мысли, Швец и виду не подал, что его что-то беспокоит.
– Я чист, аки младенец, шеф, – сказал Валера, который действительно не чувствовал себя виноватым хоть в чем-то. – Вы сами посудите… Если бы я рубил «капусту» на стороне, то, наверное, не пришел бы просить в долг у своего начальника?
Федорцов продолжал задумчиво на него смотреть. Всего четверть часа назад ему звонил сам начальник министерского главка. После небольшой преамбулы генерал сказал: «У тебя, кажется, работает такой опер… Валерий Швец?» – «Так точно, есть такой!» – «Он служил в главке, а потом опять вернулся в твой отдел?» «Точно так!»
Генерал почему-то интересовался, чем занимается опер Швец, какие дела ведет… Он не объяснил Федорцову, чем вызван его интерес к столь невеликой шишке, каковой является капитан Швец. Сказал лишь в конце разговора, что после выходных, в понедельник или во вторник, сам подъедет в УВД Южного округа – то ли с целью инспекции, то ли для какого-то доверительного разговора…
Теперь Федорцов терялся в догадках. Но хотя он интуитивно догадывался, что здесь каким-то боком замешан Швец, сообщать подробности состоявшегося только что разговора своему оперативнику он попросту не имел права.
– Шеф, может, вы отпустите пуговицу? – вежливо произнес Швец. – И так на одном честном слове держится. Оторвется же…
– Уже оторвалась, – очнувшись от раздумий, сказал Федорцов, протягивая оперу открученную пуговицу. – Сразу видно, Валера, что у тебя бабы нет… пришей-ка сам покрепче! Выходной у тебя, кстати, только завтра, так что иди и работай!..
В воскресенье Валера проснулся в одиннадцатом часу утра. Вчера до часу ночи он общался со своим соседом по ментовскому общежитию Витей Мироновым (сотрудник МУРа, спец по наружке, тоже прошел через развод… такая же неприкаянная душа, что и Валера Швец). Поскольку у Валеры имелась маленькая просьба к муровцу, то ужин пришлось накрывать именно ему. Выпили они, правда, немного – поллитра водки на двоих, – так что голова на утро не болела, да и в целом самочувствие было около нормы.
Он умылся, оделся, затем – хотя и знал, что там мышь от голода повесилась, – сунул свой конопатый нос в старенький холодильник «Минск». Ничего, что мог бы переварить даже его крепкий желудок, он там, конечно, не обнаружил… Теперь, когда наступил воскресный день, идея, которую он вчера вечером обсуждал с Мироновым, показалась ему какой-то уж совсем глупой, несерьезной. Но если он все отменит, то будет выглядеть в глазах коллеги – и в своих собственных законченным идиотом…