Если подвести итоги дня, то выходной получился плодотворным, не то что вчера. Словно разведчик, готовящийся к заброске в тыл врага, Андрей основательно подготовился к своему следующему сну (он очень надеялся, что сон придет без орексина, очень). Но, уже стеля постель, подумалось вот о чем.
Каждый раз, когда он проникает за дверь, наступает кома. Сознание Андрея выходит из тела, затем возвращается назад. Но что, если в этом промежутке остановится сердце? Нарушится дыхание? Ему нужен помощник, который следил бы за физиологическими параметрами и в случае чего мог провести реанимацию. Кроме этого, помощь нужна в реализации задумки с азбукой Морзе. Кандидатура была единственной. Только Андрей не знал, как попросить об этом Альбину.
С ролью сиделки гораздо лучше справилась бы Савинская, можно попросить ее. Но, во-первых, Ольга была не в курсе последних событий, а во-вторых, она замужем. Будет трудно объяснить супругу появление ночных смен в работе отделения, функционирующего по дневному графику.
Он уснул легко, полный надежд на лучшее. И проснулся на следующее утро в горьком разочаровании. Капризная барышня по имени сновидение в очередной раз кинула его.
3
— Чему ты улыбаешься, Ильин? — спросил Кривокрасов.
— Я не улыбаюсь.
— Нет, улыбаешься. Я что, слепой?
Андрей понял, в чем дело. Задранный уголок рта придает лицу ироничное выражение, словно он усмехался каждому слову собеседника. В более общем смысле его лицо имело вид какой-то насмешки над жизнью. Хотя на самом деле это жизнь посмеялась над ним, талантливым и перспективным. Не лицо, а клоунская маска.
Кривокрасов приехал в больницу около одиннадцати и, как всегда, разместился в кабинете Перельмана (Миша в этот день с утра застрял на большом совещании у главного): Развалившись в кресле, профессор курил вонючие папиросы и сбрасывал пепел на пол. Андрей сидел напротив и с жаром объяснял, какие перспективы ожидают новый препарат и как здорово быть причастным к его испытаниям. Он ни словом не обмолвился о патодиагностике сновидений, в общем, всячески показывал, что теперь другой человек и смотрит на жизнь по-другому. Пусть Кривокрасов думает, что добился своего, пусть думает, что сломал Андрея. Пусть думает что угодно, только бы поскорее отдал заветный орексин.
— А почему не спрашиваешь, зачем я ездил в Москву? — поинтересовался Кривокрасов с довольным видом.
Андрею было совершенно наплевать, зачем Кривокрасов ездил в Москву, но, чтобы не нарушить старательно созданный образ, изобразил живой интерес:
— А я еще подумал: зачем вы ездили в Москву?