Практически тот же процесс происходил в Зимбабве. Белые поселенцы перестали играть решающую роль в результате войны, и концепция игры по правилам и целостности, применяемая белыми администраторами и государственными служащими ко всем племенам, исчезла вместе с этими администраторами и служащими.
— Пять пожирающих грязь машонов на одного мата-бела, — с горечью сообщил Бдительный Крейгу, — но это не дает им права властвовать над нами. Пять рабов имеют право диктовать свою волю королю? Должен ли лев задрожать, услышав лай пяти бабуинов?
— Так происходит в Англии и Америке, — мягко заметил Крейг. — Должна преобладать воля большинства…
— А я мочусь с огромной силой на волю большинства, — легко отверг доктрину демократии Бдительный. — Такое может работать в Англии и Америке, но здесь — Африка. Здесь такое не пройдет. Я не склонюсь перед волей пяти пожирателей грязи. Так же как перед волей сотни или тысячи. Я — матабел и подчинюсь воле только одного человека — короля матабелов.
«Да, — подумал Крейг, — это Африка. Старая Африка, пробуждающаяся от транса сотен лет колониализма и возвращающаяся к прежней вере».
Он подумал о десятках тысяч молодых, полных сил англичан, которые за очень маленькое вознаграждение решили посвятить свою жизнь службе в Министерстве по Делам колоний, которые трудились изо всех сил, чтобы привить своим подопечным уважение к протестантской трудовой этике, идеалы игры по правилам Вестминстерской доктрины, о молодых людях, которые вернулись в Англию преждевременно состарившимися и подорвавшими здоровье, чтобы прожить остаток своих дней на жалкую пенсию, свято веря, что прожили жизнь ради чего-то ценного и вечного. Подозревали ли они когда-нибудь, что все усилия пропали даром?
Границы, установленные колониальной системой, были аккуратными и четкими. Они проходили по берегам рек или озер, по горным хребтам, а если таковые отсутствовали, белый топограф с теодолитом просто проводил прямую линию. «Это часть является Германской Восточной Африкой, а эта — Британской». Они не принимали во внимание племена, которые разделяли надвое, вбивая свои разбивочные колышки.
— Многие наши живут за рекой в Южной Африке, — сказал Пекин. — Все было бы по-другому, если бы они были с нами. Нас было бы больше, а сейчас мы разделены.
— Ашоны коварны, коварны, как бабуины, спустившиеся ночью с холмов, чтобы опустошить маисовые поля. Они знают, что один воин-матабел пожрет сотню его солдат, поэтому, когда мы впервые восстали против них, они позвали на помощь белых солдат правительства Смита, которые…