— Это настоящая война. Ваше присутствие необходимо, оно укрепляет наш дух.
Полковнику ничего не оставалось, как отступить.
Наблюдавшие за этой сценой офицеры печально вздохнули. Полковник явно капитулировал. Борьба двух характеров закончилась, и хотя граф продолжал слабо протестовать, майор шаг за шагом оттеснял его от «роллс-ройса» — так хорошая овчарка загоняет свое стадо в овчарню.
— Через час рассветет, — сказал Кастелани, — а как только станет светло, мы должны быть на позициях, чтобы оценить обстановку.
В этот момент барабаны умолкли. Там, в пещере, рас наконец закончил свой воинственный танец, и граф обрадовался тишине. Он бросил последний тоскливый взгляд на «роллс-ройс», затем обвел глазами пятьдесят отлично вооруженных телохранителей и немного приободрился.
Он расправил плечи, выпрямился и откинул назад голову.
— Майор, — бросил он свысока, — наш батальон выстоит!
Граф повернулся к наблюдавшим за ним офицерам, которые тут же постарались стушеваться и не встретиться с ним глазами.
— Майор Вито, примите командование этим отрядом, продвигайтесь вперед, расчищайте путь. Остальным оставаться при мне.
Полковник дал майору Вито и его пятидесяти подчиненным почетное задание — вызывать огонь противника на себя, а сам, окруженный стеной своих младших офицеров и подгоняемый Луиджи Кастелани, осторожно зашагал по пыльной тропинке, которая опускалась по откосу вниз, в долину, туда, где передовые посты батальона окопались так умело и быстро.
Самому юному из многочисленных конюхов старого раса Голама было пятнадцать лет. Накануне одна из любимых кобыл раса, находившаяся на его попечении, оборвала повод, когда он вел ее на водопой. Она ускакала в пустыню, и мальчик гонялся за ней целый день и полночи, пока капризное создание не позволило ему наконец приблизиться и схватить повод.
Измученный долгой погоней и замерзший от ночного ветра, мальчик съехал ей на шею и пустил кобылу добираться до Колодцев по собственному ее разумению. Он почти совсем спал, инстинктивно вцепившись в гриву, когда — незадолго до рассвета — кобыла забрела в итальянский лагерь.
Нервный часовой громко окликнул всадника, и испуганная кобыла понеслась, мгновенно выскочив за пределы лагеря. Мальчик теперь совсем проснулся, он изо всех сил вцепился в гриву скакавшей галопом лошади, но все же успел заметить колонны неподвижных грузовиков и армейские палатки, вырисовывавшиеся в темноте. Увидел он и составленные в козлы винтовки, разглядел форму каски второго часового, который тоже окликнул его, когда он пересекал границу лагеря.