Только в середине этой мертвой земли еще шевелилась какая-то жизнь. То тут, то там кто-то вскакивал на ноги и пускался бегом в развевавшихся на ветру одеждах. Но тут сразу же начинал строчить пулемет. Фонтанчики пыли быстро приближались к бежавшему, настигали его, он падал и катился по песку.
Темнолицые воины с допотопными винтовками пытались подняться по склону, но это приводило только к тому, что они становились идеальными мишенями для засевших выше солдат. Итальянские офицеры пронзительными возбужденными голосами приказывали стрелять, и все эти смельчаки скоро оказывались сраженными прицельным огнем, падали, скатывались вниз, подергиваясь в предсмертных судорогах.
Огонь велся всего около двадцати минут, но живых мишеней уже почти не осталось. Из пулеметов на всякий случай постреливали короткими очередями, тревожа безжизненные тела и вздымая облачка глинистого сланца вокруг колодцев, откуда еще изредка доносились отдельные хлопушечные выстрелы из допотопных ружей.
— Господин полковник…
Кастелани потянул Альдо Белли за рукав, чтобы привлечь его внимание, и тот наконец повернул к нему лицо с дикими глазами:
— А, Кастелани… Какая победа! Грандиозная победа, верно? Теперь-то до них дошло, против кого они сражаются.
— Полковник, разрешите отдать приказ прекратить огонь?
Граф, казалось, не слышал его.
— О да, теперь они зарубят себе на носу, будут знать, какой я солдат. Эта блистательная победа обеспечит мне почетное место в чертогах славы…
— Полковник! Полковник! Мы должны немедленно прекратить огонь! Это бойня. Прикажите прекратить огонь.
Альдо Белли выпучил на него глаза, его лицо стало наливаться краской от подобной наглости.
— Вы идиот! — заорал он. — Разгром должен быть окончательным и бесповоротным. Огня мы не прекратим. До тех пор, пока победа не будет за нами. — Он страшно заикался, и рука его, указывавшая на залитую кровью долину, дрожала. — Противник укрылся в горах, которые ведут к воде, наше дело — выкурить его оттуда и уничтожить. Мы выбьем их оттуда при помощи минометов.
Альдо Белли вовсе не хотелось, чтобы всему этому настал конец. Такого глубокого удовлетворения он не испытал за всю свою жизнь ни разу. Если это называется войной, то теперь он наконец понял, почему история и поэзия окутывают ее такой славой. Вот настоящее мужское дело — и Альдо Белли осознал, что рожден для него.
— Вы что же, обсуждаете мои приказы?! — заорал он на Кастелани. — Выполняйте свой долг, и немедленно!
— Немедленно, — с горечью повторил Кастелани и перед тем, как повернуться и уйти, на мгновение задержал холодный взгляд, посмотрев прямо в глаза графу.