Прямо за припаркованными грузовиками начинались заросли рододендрона, испещренные узкими тропинками. Они бежали по одной из них. Девушка, задыхаясь, спросила:
— Ты убил его?
— Нет. — Он даже не обернулся. — Не пройдет и пяти минут, как очухается.
— Ты разделался с ним, как с младенцем. Как это у тебя получилось? Ведь ты едва до него дотронулся.
Не ответил, но после очередного поворота тропинки остановился и повернулся к ней.
— С тобой все в порядке? Она отрывисто кивнула.
Он внимательно смотрел на нее, не отпуская руки. Знал, что ей двадцать четыре года; эту молодую женщину только что пытались зверски изнасиловать, но взгляд ее темно-синих глаз был ровным и оценивающим. Ни слез, ни истерики, розовые губы ни разу не дрогнули, а хрупкая теплая ладонь твердо сжимала его-руку.
Что ж, по крайней мере в этой части характеристика, данная ей психиатром и досконально им изученная, подтвердилась: несомненно, человек жизнерадостный и уверенный в себе; и уже почти полностью оправилась от пережитого потрясения. Тут он заметил, что на ее щеках и у основания длинной изящной шейки появился нежный румянец, дыхание заметно убыстрилось. Она явно была охвачена новыми и весьма сильными эмоциями.
— Как тебя зовут? — спросила, и он сразу узнал этот пристальный взгляд. Обычно все женщины именно так смотрели на него при первой встрече.
— Рамон.
— Рамон, — тихо повторила она, как бы вслушиваясь в музыку этого слова. Господи, до чего же он красив. — А как твое полное имя?
— Ты не поверишь. — Он говорил по-английски безукоризненно, даже, пожалуй, чересчур безукоризненно. Наверное, иностранец, но в любом случае его красивый, глубокий и в то же время сдержанный голос полностью соответствовал внешности.
— А все-таки, — она почувствовала, как голос ее дрогнул.
— Рамон де Сантьяго-и-Мачадо. — Прозвучало как прекрасная мелодия; невероятно романтично. Это было самое красивое имя из всех, что она когда-либо слышала; идеальное имя для такого лица и такого голоса.
— Надо идти, — сказал он; она все еще не могла оторвать от него глаз.
— Я устала. Не могу больше бежать.
— Тогда тебя повесят на руль мотоцикла вместо талисмана.
Она рассмеялась, ей пришлось прикусить губу, чтобы остановиться.
— Перестань. Не смеши меня. Мне надо в туалет. Я больше не могу терпеть.
— А, так вот ты куда направлялась, когда этот сказочный принц воспылал к тебе страстью.
— Я же тебя просила. — Она еле сдерживала смех, и он сжалился.
— Туалет есть у входа в парк. Дотерпишь?
— Не знаю.
— Ну тогда можешь воспользоваться кустами.
— Ну уж нет. На сегодня представлений хватит.