— Я не могу сейчас жрать кислоту, — запротестовал Джордж. — Я уже так перепил этого баварского пива, что меня наверняка «прибьёт».
— Все принимают кислоту, — сухо сказал Хагбард. — Это приказ мисс Портинари, и она права. Мы сможем выстоять перед этой штукой, только если наше сознание полностью откроется Внешнему.
— Эй, слышь, — сказал Кларк Кент. — Видишь того французика, который ест мороженое на палочке?
— Ну? — сказал один из «суперменов».
— Это Жан-Поль Сартр. Кто бы мог подумать, что я увижу его здесь. — Кент удивлённо покачал головой. — Надеюсь, он дождётся нашего выступления. Эх, как вспомню, какое влияние оказывал на меня этот чувак! Ему стоит услышать, как всё это вернётся к нему в виде музыки!
— Это твои проблемы, малыш, — отозвался другой «супермен». — Лично мне глубоко насрать, что думает о нашей музыке любой гребаный белый.
ВСЕГО ЛИШЬ НИЧТО
— Ещё даже Мик Джаггер не спел «Симпатию к Дьяволу», а проблемы уже начались, — сказал протяжный английский голос…
«Аттила и его гунны» пытались нанести тяжёлые телесные повреждения «Сенату и народу Рима»… А всё началось с того, что обе группы, хорошенько ускорившись, пустились в весьма интеллектуальное обсуждение текстов песен Боба Дилана… «Гунн» ударил «римлянина» пивной кружкой, когда ещё один голос пробормотал что-то насчёт весёлых проделок Тиля Уленшпигеля.
ТЫ ВСЕГО ЛИШЬ НИЧТО
Работая в «Конфронтэйшн», Джо настаивал на том, чтобы всех настоящих сумасбродов непременно отсылали к нему для собеседования, однако представший перед ним в этот раз толстый коротышка не казался таким уж ненормальным. Мягкие, правильные, несколько мелковатые черты лица — типичный стопроцентный американец.
— Джеймс Кэш Картрайт, — представился толстяк, протянув руку для рукопожатия, — а тема — энергия сознания.
— Тема чего?
— Да вот этой статьи, которую я для вас написал. — Картрайт полез в портфель крокодильей кожи и вытащил толстую кипу машинописной бумаги. У бумаги был странный формат, примерно восемь на десять дюймов. Толстяк вручил рукопись Джо.
— А что это за бумага? — спросил Джо.
— Это стандартный формат в Англии, — ответил Картрайт. — Когда я был там в 1963 году, навещал могилы предков, то купил десять пачек такой бумаги по четыреста восемьдесят листов в каждой. 22 ноября, в день убийства Кеннеди, я сел на самолёт, вылетавший из Далласа. Синхронистичность. К тому же я чихнул в тот момент, когда убийца нажал на курок, — снова синхронистичность. Так вот, эта бумага: с тех пор я пишу только на ней. Приятно, знаете, ощущать, что все деревья, которые пошли на её изготовление, были срублены десять лет назад, и с тех пор ни одно дерево не погибло ради распространения философских исследований Джима Картрайта.