– Ты меня проткнешь! – заверещала амазонка, взвиваясь под потолок.
– Тренируйся, бабка… тренируйся, Любка… – бормотал студент, направляя ракету в цель и на лету пронзая копьем кольцо.
Через полтора часа врачиха лежала на твердой клеенчатой кушетке, а Клецкин спрыскивал ее водой.
– Ты… кончил… зверь?… – слабым голосом спросила она, приоткрывая глаза. Глаза увидели несокрушимый рабочий молот, и интеллигентка потеряла сознание.
Она пришла в себя от запаха нашатырного спирта. Клецкин трудился над пробиркой.
– Что-то у вас не так организовано, – неприязненно сказал он. – Я уже мозоли натер!
– Где?
– Ну где? На руках.
– Приапизм. Перевозбудился, – поставила диагноз врачиха.
– Сухостой. От мандража, – перевел он на русский. – Так что, так и идти теперь на улицу – со стоячим и без денег?…
Она привела себя в порядок, ужаснулась зеркалу и стала возиться над ящичком в углу.
– Иди сюда. Раздвинь ноги… Вот так. Погоди… еще здесь.
Два проводка тянулись из ящичка. Их оголенные медные концы врачиха закрепила на Клецкине. Один касался кончика головки, а другой уткнулся в промежность позади раздувшихся и твердых райских яблок.
– Это должно помочь, – оценила она и стала верньером настраивать стрелку круглой шкалы.
Подтащила Клецкину столик, а вместо треснувшей пробирки поставила стакан.
– Внимание, – сказала она. – Постарайся попасть точно. Наклонись немного… вот так!
Клецкин прикрыл глаза и настроился испытать наконец заслуженный оргазм.
– Oп! – она нажала кнопочку. Бритвенной остроты меч разрубил его между
ног. Огненные иглы вонзились в нежные нервы и рванули зазубринами. Он подскочил, надвое разрезанный лезвием. Дыхание остановилось, глаза выпучились, волосы встали дыбом. Все между ног было как сплошной больной зуб, в обнаженный нерв которого всадили зонд на все острие.
– Вот и все, – ласково сказала медработница.
Боль исчезла. Наступило полное онемение. Он не чувствовал, как быстрые пальчики снимают с него проводки.
– Поразительно! – сказала врачиха, обмеряя взглядом почти полный белый стакан.
Хотел Клецкин сверху в этот стакан плюнуть ей, так ведь и слюны уже в пересохшем рту не было.
Трясущимися руками он натянул брюки на трясущиеся ноги. На этих ногах он спустился по лестнице, а этими руками взял сиреневый четвертак, сдав в кассу квитанцию.
Четвертак он пропил в тот же вечер. Опрокидывал стакан за стаканом, и хмель его не брал. А вот от импотенции оправился только через месяц.
Уже на пятом курсе, отправившись с девушкой в музей, он упал в обморок перед гальваническим аппаратом. А перед тем, как лечь с ней в постель, заставил смыть всю косметику с мылом.