Меня поразило, с какой готовностью я хотела подчиниться, но все же воля моя не была полностью подавлена. Я любила ее как сестру, и этого было достаточно, чтобы не дать ей погибнуть. Я сказала ей об этом, а потом спросила, что она собирается делать, если завладеет Полотном.
Вопрос был вполне естественным. Но она ответила не сразу. Когда наконец она заговорила, ее гнев свидетельствовал, что это правда.
– Рассказать тебе, как обращалась со мной семья отца после его смерти – после того, как его сожгли? Они избивали меня за малейшую оплошность, как будто это я была повинна в участи родителей. Хотя они знали, что я не могу выходить замуж и рожать детей из-за своего проклятия, они силой отдали меня мужчине, которого я почти не знала. Он был столь же жестоким, как и они. Да, я отомщу им всем. Я выпущу существа с Полотна, околдую их так же, как жителей этого городка. Я поведу их на Картакасс и прикажу уничтожить моих врагов.
– Ты не можешь заходить так далеко. Полотно сначала уничтожит тебя саму. У него есть сила для этого.
– Завтра идем в крепость.
– Ты пойдешь одна.
Она уставилась на меня, но мой взгляд был таким же сильным и неумолимым, как и ее собственный. Я думала, что этот безмолвный поединок характеров продолжится, но непонятно почему она просто пожала плечами и ушла. В последующие ночи мы охотились в горах на востоке, не пересекая границы. Она больше не заговаривала о Полотне, даже не упоминала о крепости.
Дитя, росшее во мне, делало мое тело все более неловким. И все же я продолжала охотиться с Маэв до того дня, как ребенок впервые зашевелился во чреве. Это спокойное, уверенное напоминание о жизни, существующей внутри меня, вызвало ощущение вины и неожиданный всплеск материнских инстинктов. Я надела амулет и, хотя Маэв умоляла меня присоединиться к ней, отказалась снимать его. Мой ребенок был важнее моих ночных развлечений, важнее Маэв, даже важнее моей собственной жизни.
* * *
Маэв стала охотиться в одиночку. Ее не было по несколько дней, я же проводила время, сидя в тени сада, тяжелея и становясь все более благодушной. Когда Маэв была дома, она спала, как кошка на солнышке. Я ходила на цыпочках, стараясь не тревожить ее, иногда отправляясь в трактир, чтобы пообедать и поболтать с Андором и Диркой. Я была одинока, но не хотела признаваться Маэв в этом. Теперь, став частью ее мира, я понимала все ее желания и не могла отказать ей в них.
Однажды, когда Маэв какое-то время не было, к нашему дому пришел лудильщик. Его звали Фиан. У него были такие же иссиня-черные волосы, как у Маэв, такие же фиолетовые глаза. Я спросила, не картаканец ли он.