Все упорство, вся его твердость исчезли вместе со зрением. Осталось лишь терпение. Он выиграл тот страшный бой. Никакая новая жестокость сил Полотна уже не сможет превзойти совершенное.
– Давайте, – прошептал он, укладываясь в узкую кровать. – Давайте, темные души, покажите мне что хотите.
Он уже задремал, когда кровь наполнила его рот, он закашлялся, брызгая алыми каплями на подушку. Сердце его забилось быстрее, страх и слабость овладели его рассудком. Мгновение бессилие было таким неподдельным, что это уже не могло быть сном. Потом он услышал голос, призывающий его явиться и начать пение псалмов – как ему показалось, голос доносился издалека. Он понял, что началась его ночь пыток.
Он попробовал подняться, но не смог даже пошевелиться. Он попытался заговорить, но понял, что потерял дар речи. Тьма сомкнулась вокруг него, и из ее глубин доносились голоса Стражей, распевающих его имя, он чувствовал, как давят его путы, которыми они обматывают его тело, как начинается длинная медленная погребальная песнь. Он чувствовал, что его поднимают, сносят по ступеням из комнаты к его могиле, которая уже вырыта рядом с часовней. Таков был обычай Ордена – его душа должна сторожить Полотно и при жизни, и после смерти. И его опустили на дно. Он чувствовал, как земля засыпает его, вдавливает. Он услышал смех…
Искушающий. Торжествующий.
Настала ночь. Живой Маттас был стар и дряхл. Суставы рук и ног распухли от артрита. Но призрак того, каким он был когда-то, восстал из своей могилы – вновь юный и совершенный. Маттас вновь мог видеть, как приближается он к дверям часовни, чтобы занять свое место и приготовиться к долгой ночи псалмов.
Лишь двое Стражей вышли из зала. Он пристальнее вгляделся в их лица, с трудом узнал Лео и Доминика. Они ужасно постарели.
У Доминика был костыль, и он тяжело опирался на эту подпорку, не в силах удерживать вес тела на слабых ногах. Глаза его гноились, кожа на руках побледнела и сморщилась. Его свободная рука сильно тряслась, пока он ковылял на свое место перед часовней. Лео стоял рядом – тоже старый и слабый, но все еще решительный. Чернокрыл кружился над крепостью, и его темная тень проносилась по камням двора.
Ужасные полузвери-полулюди карабкались по стенам, рвались внутрь. Когда последние Стражи начали пение, под напором когтей и косматых лап тварей рухнули прогнившие ворота в крепость. Кошмарная стая чудищ бросилась вперед, их пасти были жадно распахнуты, пена клубилась на клыках – они жаждали насыщения. Бегущая первой тварь – огромная и темная, больше похожая на медведя, чем на человека, пинком отбросила Лео к каменной стене часовни. Огромные челюсти пронзили ветхое серое одеяние и впились в бледную старческую кожу.