– Пойди, умойся, – сказал Мише без тени сочувствия один из старейшин. Затем он повернулся к Жону: – А что касается тебя, то тебе придется остудить свой пыл, иначе ты не приживешься в поселке.
Жон попытался овладеть собой, одновременно оглядываясь по сторонам в поисках Сондры. Девушка быстро бежала по тропинке в направлении гостиницы, и Жон хотел было последовать за ней, но в этот момент старейшина объявил громко:
– Маэв, пора спеть охотничью песню и принести жертву!
И снова настроение собравшихся изменилось столь же резко, как и тогда, когда Жон бросил свою лютню, чтобы броситься на Мишу. Примолкнув в ожидании, жители поселка снова встали в круг, окружив плотным кольцом затухающие угли праздничного костра. Музыканты отложили свои флейты и лютни, заменив их длинными барабанами, которые стояли прямо на земле.
Маэв вышла к кострищу и начала странный ритмичный танец, повинуясь мелодии барабанов. Их стук все убыстрялся и становился громче, так что постепенно ритм начал отдаваться в груди у всех, кто собрался вокруг, и когда он внезапно оборвался, толпа не дыша внимала громкому речитативу Маэв:
– Ржаной волк! Кукурузный волк! Пшеничный волк! Ячменный волк! Выходите!
Из толпы выступили четверо мужчин. Каждый из них срезал в полях последние стебли зерновых, и теперь пучки колосьев были привязаны к их лодыжкам и запястьям. Снова зарокотали барабаны, и мужчины, взявшись за руки, стали танцевать, двигаясь по кругу вокруг костра и во все убыстряющемся ритме поднимая руки вверх и опуская их вниз. Постепенно на руках и ногах их выступил пот, а шаги стали неуверенными от усталости. В конце пляски они бросили колосья на угли костра, заставив его снова вспыхнуть.
– Жертва! – выкрикнула Маэв, вытянув вперед руки и указывая ими на четверых мужчин. – Кто из вас станет нашей жертвой?!
– Все мы готовы отдать жизнь за благополучие нашего края, но просим другого занять наше место, – ответили мужчины.
Затем они отправились в ближайший хлев и вынесли оттуда стальную клетку, целиком сделанную из толстых решеток. В клетке бесновался рыжеватый гоблин, изловленный во время традиционной осенней охоты. За дни его пленения деревенские ребятишки сполна отыгрались на нем за гибель своих родственников, тыкая в него прутьями и палками и не позволяя ему передохнуть. Тем не менее гоблин был еще достаточно силен: он грыз шесты, которые были продеты сквозь клетку, и пытался дотянуться сквозь прутья решетки до ненавистных ему людей.
Пока мужчины выносили на шестах клетку, старейшины деревни подложили в костер несколько сухих валежин, так что угли снова разгорелись ярким желтым пламенем. Староста бормотал подходящее к случаю заклинание: