– Уго, – вспылил дуче, – где ты набрал эту рухлядь?
– По-моему, – отвечал начальник генштаба, – это легко выяснить, прочтя на бортах машин еще римские рекламы: «Пейте свежее пиво Черрони», «Стиральные машины у Пестикки»…
Показались и мулы, которые отчаянно брыкались, пытаясь сбросить пулеметы, привязанные к их тощим спинам. Наконец это мотозрелище Гитлеру надоело, он вдруг заторопился в свое прусское «Вольфшанце». На аэродроме в Кросно под Уманью их ждал самолет с уже работающими моторами. Муссолини не понравилось, как он взлетел. «Юнкерс» фюрера еще только набирал высоту, когда дуче решительно проследовал в кабину пилота.
– Я вам покажу, как надо водить самолет. Не волнуйтесь. Ведь я имею диплом «первого пилота Италии»…
Охрана вытянула шеи, глядя на Гитлера.
– Что делать? – помертвел Кейтель от ужаса.
– Покоримся судьбе, – отвечал Гитлер. – Только бы он не вздумал хвастать своим мастерством пикирования. Но если мы останемся живы, то на аэродроме в Кракове дайте понять Муссолини, что он еще не «первый шофер Германии».
Дуче вел самолет. На целый час полета в салоне воцарилось гробовое молчание. Кейтель, кажется, молился про себя. Гитлер утопил себя в глубоком кресле, поднял воротник и взирал в потолок, наблюдая за тем, как там ползает уманская муха, которой суждено пожить в Кракове. Каждый из свиты фюрера мысленно уже прочитывал свой некролог в «Фёлькишер бео-бахтер». Наконец самолет, ведомый Муссолини, коснулся шинами колес посадочного поля в Кракове.
– Иногда везет даже Муссолини, – ожил Гитлер и очень сухо простился с дуче, поспешая к своему автомобилю.
Муссолини с нетерпением ожидал в Риме граф Чиапо.
– Имелись ли отклики на мою речь в Ладыжинке?
– Были, эччеленца, – отвечал зять. – Так, из Катании пришло письмо одного графомана, который со времен д’Аннунцио и футуриста Маринетти сидит в доме для помешанных. Этот псих в восторге от вашего красноречия. Он обещал, что, если ему подарят сто лир на сигареты, он переложит вашу речь в стихи, а затем дело за композиторами и балетмейстером…
– Пошли ему сигарет, Чиано! Симфоний и балета не надо, ибо с первого сентября я ввожу в Италии карточки на продукты…
Когда возле мясной лавки в Риме женщины с кошелками стали упрекать торговца, почему так мало дают мяса по карточкам, лавочник оказался храбрецом, не боясь высказать истину:
– А не вы ли аплодировали нашему дуче, пока он толкал свой речи с балкона «Палаццо Венеция»? Не вы ли, бабье поганое, не давали своим мужьям всунуть вам между ног, пока эти мужья не запишутся в партию фашистов? Так перестаньте вопить, клячи старые, иначе я совсем прихлопну свою лавочку!